Вспоминая о Леониде Александровиче Гольберге, его сын Юрий Леонидович, рассказывает:«С отчеством была проблема. Его отца звали Айзик Меерович. Самого Леонида Александровича при рождении назвали Меер, значит – Меер Айзикович. А мать его звала домашним именем Лёля. Когда они переехали из Херсона в Одессу, мальчишки во дворе слышали, как кличет его мать, и стали звать Лёнькой. В 12 лет он потерял метрику, а так как был самостоятельным пацаном, сам пошёл в ЗАГС и выправил себе новую метрику, а назвался Лёнькой, Леонидом. Отца его окружающие, чтобы не ломать язык, звали Александр Миронович. Леонид идиша не знал, был русско-украиноязычным, так в документах он стал Леонидом Александровичем. А младший брат был – Юрий Айзикович. В 1953 году, когда с «делом врачей» начали репрессировать евреев, два бдительных сослуживца Леонида Александровича, тоже подполковники, Смирнов и Полигенько покопались в его автобиографии, обнаружили расхождение в отчествах с братом, написали донос, и отца исключили из КПСС за «обман партии». Далее должен был последовать арест и лагерь. Однако умирает Сталин, отец пишет апелляцию в ЦК, и его в партии восстанавливают, но обязывают отчество привести в соответствие. Поэтому по документам с 1953 года он – Леонид Айзикович. Но звали его все Леонид Александрович, и на надгробии я также написал <Л. А. Гольберг>».
В 1937 году Леонид Александрович поступил в МИИГАиК (Ред. Московский государственный университет геодезии и картографии). На выбранную им романтичную и гражданскую профессию наложила свой отпечаток война. Вот как об этом рассказывал сам Л. А. Гольберг:
 |
| Студенческий билет Л. А. Гольберга, выданный 30 октября 1940 года |
«О военной карьере я не мечтал, в 1941 году был студентом последнего курса астрономо-геодезического факультета МИИГАиКа, готовился к сугубо мирной профессии. В конце 1941 года предполагалась защита диплома. Но уже в апреле нас, студентов МИИГАиКа, по одному, по два-три человека стали «выдёргивать» из института. Мобилизация шла через военный отдел ЦК ВКП(б). Вызывали, объясняли обстановку и предлагали выехать в приграничные районы для производства изысканий под строительство оборонительных сооружений. Районы – от Баренцева до Чёрного моря. Там и застала нас война. Из этой командировки из 27 студентов последнего курса не вернулось четверо. Это были наши первые потери геодезистов.
Последний экзамен я сдал 4 мая, 5-го был вызван в ЦК. Беседа, оформление в Военпроекте, 9 мая 1941 года – ЗАГС и студенческая свадьба со студенткой нашего института Машенькой Даниловой, и в тот же день – выезд в командировку.
Мне с Сашей Комаровым достался участок на Кольском полуострове в 40 км от границы с Финляндией (п/о Рыбачий). До 22 июня партия выполнила большой объём работы, нас торопили, работали в поле по 15-16 часов. Аэродром, ангары в скалах, подъездная дорога, три мостовых перехода. 22 июня пришли с работы в 3 часа утра, успели «поужинать», и вдруг – по телефону: «Финны пытаются перейти границу. Завязались бои!» Надо сказать, что на границе в этом районе стояли не только по-граничники, но и части, оставшиеся там после Финской войны. Поэтому на этом участке противник особых успехов не имел. Так неожиданно для нас, как и для всех советских людей, началась Великая Отечественная.
Нам, изыскателям, приказали закончить съёмку мостового перехода через реку Западная Лица и уезжать в Мурманск. 30 июня на пароходе «А. Пархоменко» мы подошли к причалу Мурманска. Встречал чуть не весь город – не нас, конечно, – на пароходе прибыли первые 186 раненых с границы. Были и с лёгкими ранениями, некоторых вели под руки товарищи, некоторых несли на носилках. Первые потери, вид первых раненых мы переживали очень тяжело. Прямо с парохода побежали в военкомат, нас выслушали, предложили немедленно выезжать в Ленинград. По дороге, в районе Медвежьегорска поезд бомбила вражеская авиация, первое крещение огнём, шесть убитых, много раненых, но 3 июля утром поезд прибыл в Ленинград. 5 июля я был уже в Москве. Однокурсники сказали, что в армию не берут – бронь. Только изыскания оборонительных объектов.
