Прогулка первая

    - Сапоги одевай мамкины, пойдем напрямки, там грязь по колено, - Прошка мотал портянки и тоже натягивал высокие кирзовые сапоги. 

    Вышли за ворота и двинулись вдоль улицы. Ощущение у Ленки было, что забрела она в гущу Северных. Но здесь не было не только редких многоэтажек и коттеджей, но даже гаражей и электрических столбов. Дома побольше и поменьше размером, совсем новые и по окна ушедшие в землю, глухие заборы, да дым из труб - и это Омск? Чуть отошли от улицы в переулки, и дорога превратилась в полосу препятствий. По кривым улочкам текла грязная вода и помои, выплескиваемые хозяйками сразу за воротами… Огромные лужи, от забора до забора, не пересыхающие даже в летнюю жару, приходилось переходить, подняв юбку до колен.

    Перешли широкую прямую улицу. Тобольский тракт. Над крышами домов матово засияли купола церкви.

     

     

    - Ба! Так это же церковь на Тарской! – Ленка оторвала взгляд от дороги. – Меня ж тут крестили, когда я маленькая была! Мы сюда на Пасху ходим за святой водой.

    - Крестили? Так ты же крест не носишь! – Прошка трижды мелко перекрестился на купола.

    - Ну и что, у нас кто хочет, тот и носит. Бывает и некрещеные носят.

    - Чудно! Это ж грех.

    У церкви сидели нищие, тянувшие руки ко всем проходящим и жалобно причитавшие что-то неразборчивое.

    Пройдя еще пару переулков, столкнулись с вывернувшейся из-за забора группой детей лет  восьми-девяти. Странные это были дети. Хмурые, молчаливые, с землистыми болезненными лицами, одетые в старые выцветшие, линялые одежки. Шли они быстро, не разговаривая. Один из них, на вид постарше остальных, кивнул Прошке.

    - Здравствуй, Прохор,

    - А, Ерема, здорово. Со смены?

    - Ага.

    - Как тетя Стюра?

    - А… - мальчишка махнул рукой и сжал губы.

    - Ты заходи к нам, мамка соберет чего-нибудь.

    - Спасибо, зайду.

    - Ну, давай, бывай здоров.

    - Ага, покедова, - мальчишка припустил догонять своих.

    - Прош, кто это? – Ленка  ощущала какую-то неуютность, какую ощущают, сталкиваясь с бездомными, беспризорными детьми.

    - Это с нашей улицы, Ерема Голованов. Раньше мы вместе до гимназии ходили. Сейчас-то он учебу бросил, на табачной фабрике Серебрякова работает.

    - Как работает, он же маленький еще?

    - Маленький! Да у Серебрякова полфабрики дети да бабы.

    - Так вредно же детям.

    - А куда деваться? Мать у него чахоткой болеет, плоха уже, наверно помрет. Отца бревном пришибло на лесосплаве, здорово покалечило, теперь еле ползает по дому. А их, детей то, шесть человек, Ерема второй по старшинству. Все жрать хотят. Вот и работают. Он – на табачке, старший брат – на салотопном заводе.

    Пошли молча.  Ленка думала о том, что  знакомых ей детей этого возраста все еще года два-три будут считать маленькими, не спрашивая с них ничего, кроме хороших оценок и примерного поведения. А тут  - детства нет, тяжелая вредная работа. Да и дома ничего хорошего. Нужда, беспросветность… Жуть…

    От церкви Ленка уже начала потихоньку ориентироваться в городе. Она поняла, что Тобольский тракт – это теперешняя Орджоникидзе. Что идут они по направлению к Торговому центру. А живет Прошка, видимо, на нынешней Кемеровской или на Добровольского.

    Подошли к длинной узкой деревянной пожарной вышке с балкончиком, квадратом опоясывающим ее под самой крышей.

     

     

    Видимо, это была предшественница той кокетливой пожарной башни, что в Ленкином времени стала одной из достопримечательностей Омска. Обойдя вокруг, вышли, наконец, на огромную базарную площадь. По левую руку, изогнувшись бумерангом, стоял серый, двухэтажный, без особых архитектурных излишеств, но такой знакомый дом, мимо которого каждый раз проезжаешь, сворачивая с Интернациональной на Гагарина... Судя по всему, Ленка стояла где-то рядом с  будущим Торговым центром.

    - Прош, это какая улица?...

    - Скорбященская.

    - Брр, какое название. Почему?

    - Да церковь там стоит во имя Иконы Божией Матери "Всех скорбящих радость",  и кладбище за ней. 

    - Потом имени Гусарова будет. А эта?

    - Второй взвоз.

    - А ее назовут в честь человека, первым в космос полетевшего.

    Про космос Прошка уже слышал от Ленки, но в глазах появилась тоска. Даже если доживет до этого дня, то глубоким стариком.

     

    Ну, что такого особенного могла увидеть на базаре девчонка, выросшая во время китайских оптовок, супермаркетов и всяческого изобилия. 

    Но! Первое, что удивило невольную путешественницу – одеты были многие в национальные костюмы, как на празднике «Певческое поле». Меднолицые казахи в стеганых халатах, в высоких белых войлочных шапках, татары в  коричневых поддевках  и пестрых стеганых тюбетейках. Тут ходили казаки в фуражках с кокардами и казачки в нарядах из ярких ситцев. Рабочие с окладистыми бородами в потрепанных поддевках и картузах. Купчихи и купеческие дочки в присборенных юбках и свободных кофтах, все в рюшах, бусах, в высоких шнурованных ботинках со светлым верхом и черными носками.

    Что еще ошеломило Ленку прямо у входа – шум стоял невероятный. Все расхваливали свой товар, зазывали, совали в руки, тащили к прилавкам.

    Ленка вцепилась в Прошкин рукав и только  крутила головой. 

    Прохор, как истинный мужчина, хотел пойти сразу в ряды, где был нужный товар. А чё здесь ходить, время тратить. Но Ленке было интересно все.

    - Проша, ну пожалуйста, давай походим, – Ленка смотрела вдоль рядов и тянула мальчишку мимо лавок, возов, юрт, деревянных прилавков.

    Горы мешков с мукой, крупой, горохом сменялись кувшинами с маслом, туесами творога, кринками молока, следом торговали живой и битой птицей, мясом, рыбой.  В хлебном ряду на высоких перекладинах висели связки баранок и калачей. Овощные прилавки зеленели петрушкой, укропом, огурцами. Кочевники продавали в бурдюках кумыс и топленый жир, воловьи и бараньи шкуры, мягкую выделанную кожу, шкурки степных зверьков.

    - Ах! – Лена резко затормозила. На прилавке лежали две огненно-черные тигровые шкуры, рядом китайские вазы, японские веера, рулоны блестящего шелка. Руки тянулись все потрогать, погладить. 

    Шустрые мальчишки сновали в толпе, предлагая чистую воду, пирожки, семечки, папиросы, газеты.

    Ленка тормознула у прилавка с книгами и картинами.

    Новых книг не было ни одной, все потрепанные, измятые, подточенные мышами. Много церковных, с длинными названиями, написанными старославянской вязью. Были стихи и романы и даже что-то из природоведения, названия - с твердыми знаками  и с «ятями». А вот картинки, наоборот, новенькие, яркие, висели на деревянной раме и лежали веером на прилавке.  Портреты царей, генералов, великих князей и княгинь, пейзажи с замками, озерами и лебедями, с морскими побоищами и сценами охоты. Ярко, но, пожалуй, чересчур, скорей аляписто.

    Прохор уже тянул за руку. Пошли дальше.

    Много было нищих. Слепых и убогих, со страшными язвами и уродствами. Они сидели прямо на земле, некоторые молча, некоторые орали песни под разбитые гармошки. «Как на кладбище Митрофановском отец дочку зарезал свою…» - с надрывом выводил безногий мужичок, растягивая хриплые меха и успевая при этом дернуть Ленку за юбку и подставить руку ковшиком.

    Добрались до противоположного края базара. Дальше шли ряды, где торговали дровами, сеном, скотом. Там стояли целые караваны верблюдов, копошились розовые спинки свиней, кудлатились овцы.

     

     

    Соответственно пахло.

    С горки открывался вид на жилые кварталы.

    - Там - Мокринский форштадт, – Прошкин палец ткнул в сторону будущего ресторана «Гранд-Летур».

    - Почему «Мокринский»?

    - Да топит их каждую весну. Там – Кочегуры, – парень указал левее, куда-то за будущий Дом Туриста.

    - Дальше, за Омкой – Луговской форштадт, Ильинский, Казачий. Ну, все, пошли, Лена, надо еще все купить, а то скоро друзья мои придут, думать будем как тебя назад возвертать.

     
     


    © 2016 БУ г. Омска "ОМБ"

    При перепечатке и цитировании ссылка на официальный сайт БУ г. Омска «ОМБ» обязательна.

    lib.omsk.ru

             
     

    Besucherzahler
    счетчик посещений