В этом же, 1941-м году, я устроилась на работу. Троих старших братьев взяли в армию, и нас осталось шестеро. Мне было 13 лет, старшей сестре – 15 лет. Пошла я на работу устраиваться вместе с Галей – Галиной Николаевной Вагановой, которая сказала, что «там всех принимают». Вот и пошли мы вместе – жили на одной улице, прихватив с собой все табели и похвальные грамоты. Начальник отдела кадров была из Ленинграда. Она долго уговаривала нас не бросать школу, учиться, а я долго доказывала, что мне надо работать – семью кормить. Нашли выход из положения. Она сказала: «Пойдешь к начальнику цеха, по 4 часа будешь работать. Школа у тебя во вторую смену. Школу не бросай!». Это была биофабрика. Изготавливали лекарства для животных, но и здесь тоже всё было поставлено на военные рельсы. Лошади, в основном, тоже были нужны для фронта. Я пришла к начальнику цеха. Она сидела и гадала, при моих 13-ти годах и таком малом росте, куда меня пристроить, что я умею делать. А я сидела и молчала. Наконец она спросила: «Полы умеешь мыть?». Я сказала: «Умею!». И я ровно год работала техничкой. Школу не бросила, правда, из отличников, далеко ушла, даже грубить учителям стала. Классная руководительница страдала, что я плохо училась и стала такой грубой. А я вставала в 6 утра и на биофабрику, за 3-й Разъезд. Туда пешком надо было идти. Мыла пол. Это был весь второй этаж, все кабинеты и лестницы до первого этажа. Если быстро управлялась, то тогда давали клеить этикетки на лекарства для животных, ставить сургучную печать, запаковывать лекарства. Но самое главное – на биофабрике была столовая, куда начальник отдела кадров дала мне пропуск. И я носила домой детям обеды. Это был самый голодный первый год войны. Сколько здесь людей опухло от голода, что те блокадники. Ведь была карточная система. Эти карточки, одна забота с ними была! Люди получат за 2-3 дня продукты, всё съедят и сидят голодом. Но у нас в семье был порядок – по кусочку 2 раза в день. И не больше, хоть умри! Я проработала год и заболела гнойным плевритом. Состояние было очень тяжелое, мне посоветовали уйти с работы, потому что я несовершеннолетняя и выздоравливала долго, да и производство с химией связанное. Я уволилась.
На второй год войны стало легче. Старший брат (он был переростком под 30 лет) попал в трудармию. Руководил рыболовецкой бригадой и хоть как то мог нам помогать. Создавались тогда бригады разного характера. Он относился к Отдельному тресту по снабжению № 2. Потом брат стал начальником заготовительного пункта и смог нам помогать продуктами. Выкармливал нас. А еще он очень хотел, что бы я училась. По его совету я, поправившись после болезни, поступила в Омский авиационный техникум. Поскольку была отличницей, то приняли без экзаменов. Проучилась семестр и получила за контрольную по математике двойку. Сидела и рыдала. Двоек у меня в жизни никогда не было! А преподаватель, даже фамилию его помню, сказал: «Что нюни распустила, что детский сад или школа? Нянчиться с тобой что ли будут!». Все. На следующий день я закончила техническое образование. Не пошла больше и всё.
Оставив учебу, я снова стала работать, теперь уже на заводе «Красного профинтерна», куда тоже случайно попала. Соседка возрастом постарше позвала с собой. Мы пошли вдвоем и меня взяли на работу. Везло мне на хороших людей. (Ред. В 1941 году Одесский завод «Красный профинтерн» вместе с Киевским заводом «Главтрактородвигатель им. Лепсе» и Харьковским заводом «Поршень» вошел в состав Омского «Сибзавода им. Борцов Революции»).
На этом заводе мы мины делали. Крутили мины. Меня как специалиста с 3-х месячным техническим образованием взяли чертежницей-копировщицей в техотдел при заводе. Но приходилось работать и в цехе, т. к. начиная с 20-го числа все работники техотдела выходили работать в производственный цех. Давали план, изготавливали мины. В 12-м цехе одни дети работали, и руководила ими тетя Шура. Фамилию не помню, хотя потом, позже мы жили на одной улице. Никакой специальной подготовки не было. Учились на ходу. В конце месяца, когда сутками надо было крутить мины, чтобы сдать план, мы не выходили из цеха вообще. Не уходили с завода – кто где поспит и всё. В начале месяца не было материала или рабочих рук не хватало, а с 20-го по первое число следующего месяца – аврал! Когда работала, не понимала, что работаю на благо Победы. Но мне нравилось работать, и я радовалась, что у меня что-то получается. Чертежи все были по минам. До сих пор помню кальку. Поэтому потом мне не трудно было освоить библиотечный шрифт, так как он чертежный.
На заводе я проработала до 1944-го года. А в 1944 году брат, живший в Большереченском районе, взял меня к себе – все хотел, что бы я училась. Первые годы войны учеба с 8 по 10-й класс была платной, 150 рублей надо было платить. Это мало кто мог с нашей провинциальной улицы осилить. А здесь уже обучение стало бесплатным. Поэтому в 44-м году я уехала с братом в Большеречье, и стала учиться в 8-м классе, где была старше всех по возрасту. С 15 до 16 лет я училась и жила у брата.
