Мальчику было без двух месяцев шестнадцать, но он прибавил себе в свидетельстве о рождении ещё год, а паспорт, сказал, забрали в военкомате, чтобы поставить на призывной учёт, – скоро в армию. Он решился на подделку и ложь, потому что иначе его не приняли бы на работу в геологоразведку буровым рабочим. Позже мальчик так свыкся со своим поддельным возрастом, что и вправду ощущал себя на год старше своих лет.

В буровые рабочие мальчика зачислили. Но мечта его исполнилась лишь наполовину. Он грезил высотой нефтевышек и чёрными маслянистыми фонтанами, упруго бьющими из недр в небо, как показывали в кино и описывали в газетах и книгах, а пришлось ходить, как лошадь, по кругу, и скважины на поверку оказывались дырками в земле самое большое тридцатиметровой глубины.

Мальчика зачислили буровым рабочим в бригаду ручного бурения.

Бригада была разношерстной, с бору по сосёнке, из трёх человек – и мальчик стал в бригаде четвёртым. Такие бригады в геологоразведке набирают, как правило, тогда, когда с началом летнего полевого сезона вдруг выясняется – не хватает рабочих. А без рабочих не сделаешь плана, а без плана не будет премий, а без премий, превышающих летний полевой заработок, лучше вкалывать на заводе или фабрике, чем за тридевять земель от дома, напрочь лишившись благ цивилизации. Тут уж в отделе кадров не до выбора – кто попросится хлебнуть геологии, того и примут, иной раз и вовсе без документов. Да и далеко не каждый согласится искать песок, глину или воду, когда, действительно, можно найти нефть или наткнуться на месторождение газа, – труд примерно одинаково тяжёл и на глубоком, и на ручном бурении, деньги за него почти те же, да вот не та значимость дела – ищешь ты песок или "чёрное золото".

Но "почти те же деньги" несколько примирили мальчика с назначением не в нефтеразведку, а в нерудную партию. Не столько романтика, сколько деньги и привели его в геологоразведку. Заработок мамы был ничтожен, младший брат ещё и начальную школу не закончил, и семья едва сводила концы с концами. А ещё мама заболела, и на осень ей пообещали путёвку в санаторий. До осени мальчику было просто необходимо заработать много денег. И теперь, став геологом, он не сомневался, что заработает, потому что до осени было далеко, не началось даже лето – вокруг бушевал май, его середина.

Бригада с устройством мальчика укомплектовалась полностью, и вскоре грузовик, крытый брезентом, тронулся в дорогу. Мальчик трясся в кузове под брезентом и казался себе большим и взрослым. Подсмотрев, что курят буровики, он на первой же остановке у деревенского магазина купил пачку "Шипки" в красивой картонной коробке, забранной целлофаном. Теперь с непривычки у него кружилась голова, подташнивало, но он делал вид, что курить ему не впервой. Самый пожилой собригадник, казавшийся мальчику древним стариком, сорокалетний Сашка, которого все звали Тумба – по его фамилии Тумбов, – вёл неторопливый допрос мальчика: кто он, откуда, спрашивал о родителях, почему подался в ручники…

Мальчик простодушно отвечал на все вопросы. Тумба ему нравился. Тумба оказался бывалым буровиком, работая им далеко не первое поле.

- А зимой я отдыхаю, – информировал он мальчика.

- Всегда? – удивился мальчик.

- За вычетом срока, – ухмыльнулся Тумба.

- Какого "срока"? – не дошло до мальчика.

- Тюряги, – сплюнул на гремящие в кузове бурильные принадлежности Тумба, и мальчик проникся к нему ещё большим уважением. В тюряге, знал он от пацанов с улицы, сидели сильные и смелые люди. Мальчика даже не насторожило, когда на следующей остановке, улучив момент, другой Сашка, которого называли Студентом, предостерёг:

- Ты с Тумбой, брат, осторожнее – он рецидивист закоренелый…

Тогда мальчик ещё не знал такого слова – рецидивист, а спросить постеснялся.

Сашка-студент, сын начальника геологоразведки, учился на художественно-графическом факультете педагогического института. Заработать на буровой, чтобы не клянчить у отца на карманные расходы, он ехал тоже не впервые. В свободное время Студент резал из корней деревьев удивительных зверушек или читал стихи, сборниками которых был забит его рюкзак. И ещё он жил как бы сам по себе, хотя и со всеми вместе.

Миша Стрела – фамилия Стрельцов – был вторым за Тумбой по возрасту и жизненному опыту. Они даже смахивали друг на друга: оба низкорослые, кривоногие, с косыми чёлками, свисающими на лбы. Миша был только более молчалив и менее любопытен и курил не "Шипку", как Тумба и Студент, а "Беломорканал".

Мальчик, заставляя себя, дымил сигаретой и думал о первой скважине – справится ли?

К первой скважине мальчика не допустили.

- Ты приглядись пока, – сказал ему Миша. – Дело наше вроде не очень хитрое, да с наскоку его не потянешь. Смотри пока.

И мальчик смотрел.

Сначала геодезист, побегав по территории, определённой для бурения, с нивелиром и теодолитом на трёхногих штативах, сделал разбивку будущих скважин. Потом Тумба насадил на начальную штангу желонку – полый бур с прорезью, куда при бурении и набивается проба грунта – керн. Штанги с внутренней резьбой буровики называли "девочками", а с внешней – "мальчиками". Потом к начальной штанге с противоположного к желонке конца приладили замок – устройство, намертво зажимающее штангу, – а на две его короткие ручки, удлиняя их, надели патрубки – обыкновенные обрезки стальных труб. Миша с Тумбой, давя на патрубки, пошли друг за другом по часовой стрелке, а Студент налёг на замок своей тяжестью сверху, одновременно следя, чтобы забуриваемая в землю желонка не сбивалась с центра. По мере углубления желонки штанги наращивались: "мальчик" – "девочка", "мальчик" – "девочка". Замок, ясно, тоже переставлялся – всё выше и выше. Когда желонка забивалась грунтом, её вытягивали, подцепляя штанги специальными крючками, вычищали содержимое чистиком и опускали вновь. Пробы-керны, обернув бумагой и сделав отметку, с какой они глубины взяты, складывались в ящик.

Работа, и точно, была не очень хитрая. И на третьей скважине мальчика к ней допустили. Теперь он ходил по кругу следом за Мишей, а Студент с Тумбой центрировали, вытягивали желонку и меняли штанги. На двадцатиметровой глубине бурение завершили полностью, но с подъёмом желонки не торопились. Курили, поглядывая на мальчика и как-то безадресно переговариваясь.

- Может, не надо? – говорил Студент.

- Ну его, – сплёвывал Миша. – Пацан ещё.

- Окрепнет пусть, – говорил Студент.

- Кожа да кости, – сплёвывал опять Миша.

Хмуро помалкивающий Тумба наконец не выдержал этого непонятного для мальчика диалога и заорал:

- Он что, фраер? Все крещение проходят. Обычаи надо блюсти. Здесь не малина! – И выплюнул недокуренную сигарету.

- Ладно, – переглянувшись, нехотя согласились с Тумбой Студент и Стрела. И одновременно посмотрели на мальчика так, точно пытаясь предупредить его об опасности. Но мальчик никакой опасности не ощущал – он жил ожиданием полного завершения с в о е й скважины, когда ему доверят крючок, и он вместе со всеми потянет с глубины желонку…

Мальчику протянули крючок. Все поднатужились, подцепив крючками колонну штанг, и внизу слышно чавкнуло – желонка вырвалась из тисков грунта. И чем выше её поднимали, тем свободнее скользила она по расширяющейся к верху скважине. Где-то на половине пути желонки к полной свободе мальчик услышал крик Тумбы:

- Держи!

Заметить, как одновременно с криком, бросив крючки, от скважины все отскочили, он уже не сумел. На мгновение ему показалось, что из плеч выдернули руки. И до ужаса испугался скрежета уходящих вниз штанг по его крючку.

- Держи! – снова заорал Тумба.

Мальчик собрал все силы и налёг на крючок телом. Крючок, дёрнувшись, заклинил штангу, и падение вниз колонны с желонкой прекратилось.

Очнулся мальчик на траве. В высоком белом небе плыли странные яркие звёзды. Они плыли по кругу, точно в хороводе. Когда звёзды погасли, а небо из белого вновь поголубело, мальчику помогли подняться.

- Идти-то можешь? – откуда-то издалека спросил Студент.

Мальчик кивнул, прижав руки к животу, в котором бушевал жестокий огонь.

- Ничего, оклемается! – хохотнул где-то Тумба.

Жестокий огонь, вырвавшись из живота, выжег мальчику глаза. Но это ему только показалось – вскоре зрение вернулось. И первым мальчик увидел Мишу. Тот отвернулся.

- Мозгляк! – презрительно сказал, покуривая рядом, Тумба.

"Что же я натворил?" – испугался мальчик и спросил, слыша в ушах глубокий звон:

- Я что-то не так сделал?

- Чуть желонку не упустил, – отозвался по-прежнему презрительно Тумба.

- Ничего, – тут же успокоил мальчика Студент. – Кажется, обошлось…

Потом мальчик был горд, что ему удалось удержать многокилограммовый груз и спасти скважину…

Осенью, заработав за летний полевой сезон немалые, по его представлению, деньги, мальчик отправил в санаторий маму. И почти сразу после её отъезда его вызвали в военкомат на допризывную медицинскую комиссию. Хирург, ткнув мальчика пальцем чуть выше пупка, написал затем в обходном листе: "К строевой службе не годен". И спросил, скрывая под суровым взглядом жалость:

- Где же угораздило тебя так надорваться, малый?..

Когда мальчик станет по-настоящему взрослым и забудет многое из самого плохого и самого хорошего, что случалось в его жизни, он не часто, но будет возвращаться памятью к первой своей скважине в геологоразведке. Потому что забыть можно всё, но только не подлость, своя она или чужая.