Толмачева Надежда Васильевна родилась в 1930 году в городе Ташкенте Узбекской ССР. Училась в средней школе № 46 города Омска. В 1954 году окончила экономический факультет Омского сельскохозяйственного института инженером-экономистом. Работала ведущим экономистом по ценообразованию в Омском облстатуправлениии (1964-1979 гг.). Ветеран труда. Председатель клуба пушкинистов «Надежда» (с 1994 г.). Автор книг: «500 невероятных случаев» (Омск, 1994 г.) «Я вас любил» (Пушкин и женщины) (Омск, 1997 г.), «Вечерний звон» (истории знаменитых романсов) (Омск, 2008 г.), «Пока горит свеча» (2011 г). Четырежды награждена Благодарственными письмами за подписью Президента Российского Фонда культуры Н.С. Михалкова.

Я хорошо помню библиотеку на 6-й Линии возле ул. Съездовская ныне это улица Маяковского (Ред. Ул. Маяковского ранее именовалась ул. Кузнечная. Библиотека располагалась на пересечении ул. 6-я Линия и ул. Лазо). Это был 1937 год. Жили мы – мама, моя младшая сестра Люба и я – в то время в доме у бабушки, расположенном на улице 1-я Линия. Кроме нас там жила еще тетя Нина – мамина сестра на 16 лет ее младше и всего на 4 года старше меня. Так что мне она была и за тетю, и за старшую подругу. Нина меня и отвела в библиотеку. Это было теплым весенним днем. К этому моменту мне исполнилось 6 лет, я уже хорошо умела читать, и даже прочла «Капитанскую дочку».

Библиотека находилась в большом бревенчатом частном доме с резными наличниками и с высоким крыльцом. Над крыльцом – большой козырек. Несмотря на размеры, дом в глаза не бросался – он был некрашеный. Скорее всего, это был купеческий особняк или дом зажиточных горожан. Летом улочка, ведущая к зданию, утопала в зелени, зимой – в снегу.

За двойными входными дверями был широкий коридор метра 3-4 в длину и 1,5 в ширину. По левую сторону его находился абонемент, а по правую – большое окно и шкаф, куда мы вешали свою одежду. Специального гардероба не было. 

Небольшой по размеру абонемент никогда не пустовал – возле стола (кафедры) всегда стояла очередь из 2-3 читателей. Рядом с кафедрой постоянно была книжная выставка в форме горки. В глубине абонемента было хранилище книг, куда нас, разумеется, не пускали, и откуда выносили такие увлекательные и необыкновенно красочные книги.

Нас встречала худощавая, приветливая, всегда улыбающаяся женщина – библиотекарь. Она на выбор предлагала, притом, никогда не навязывала, несколько книг и я самостоятельно выбирала то, что хочу прочитать. Здесь я прочитала многих детских классиков – Маршака, Михалкова, Чуковского, Барто. Очень любила читать патриотические стихи Льва Квитко, некоторые из которых помню до сих пор:

Климу Ворошилову письмо я написал:

«Товарищ Ворошилов, Народный комиссар,

В Красную Армию нынешний год,

В Красную Армию брат мой идет.

Мой брат стреляет метко – увидишь это сам

Когда стрелять заставят на фронте по врагам.

Товарищ Ворошилов, а если на войне

Погибнет брат мой милый – пиши скорее мне

Товарищ Ворошилов, я быстро подрасту

И стану вместо брата с винтовкой на посту.»

Будучи уже взрослым человеком, я была потрясена, когда узнала, что, несмотря на глубокую патриотичность его поэзии, Сталин все же приказал расстрелять этого, замечательного проникновенного детского автора. Запомнилось и нравилось, то, что вежливая библиотекарь всегда спрашивала: «Что ты прочитала?» – и я с удовольствием рассказывала о сказках Пушкина, о книгах «Голубая чашка» или «Тимур и его команда» А. Гайдара. Я не помню были, ли в библиотеке мероприятия, наверное были, просто я была слишком мала и меня туда не приглашали. Я не помню никого из постоянных посетителей библиотеки. Но я навсегда запомнила ее улыбку и голос, за которые я готова была пересказать любую книгу от корки до корки. Огорчало только одно – домой самые интересные книжки давали неохотно – берегли. Поэтому я читала их в читальном зале.

Абонемент от читального зала отделяла не дверь, а ниша. Читальный зал был большой, светлый, солнечный. Посредине него помещался огромный овальной формы стол, за которым сразу не мешая друг другу могло разместиться человек 20-25 читателей, взрослых и детей, читающих газеты, журналы, книги. Вокруг стола были расставлены стулья с высокими и красивыми резными спинками и зелеными бархатными сиденьями. Они были очень тяжелые. Здесь всегда было тепло, в углу зала была черная блестящая голландская печь. На полу были ковры, скрадывающие шаги и оттого в помещении было очень тихо. Зал освещала люстра – красивый кремового цвета абажур с несколькими лампочками. На столе неизменно стоял графин с чистой водой и несколько настольных ламп, бросающих мягкий свет на читателей и литературу. Читальный зал имел множество больших окон и множество цветов. Все его широкие подоконники утопали в цветущей герани. Окна украшали длинные – до самого пола, красивые, словно бархатные шторы зеленого цвета. Они же отделяли абонемент от читального зала. Никаких стеллажей или полок с книгами в зале в то время не было. Завершали его интерьер развешанные на стенах картины. Я не помню их сюжета, были ли то пейзажи, жанровые полотна или портреты, все это затмевали богатые фигурные золоченые рамы.

Из книг особенно мое внимание привлекли тогда сказки Пушкина. Я ими просто зачитывалась. Они были всегда ярко и красочно иллюстрированы и прекрасно оформлены. Но главным была завораживающая прелесть стихов, не сравнимая ни с какими другими. В них была таинственность и напевность, как мелодия любимой песни, гармония рифмы с четкостью и глубиной мысли доведены до совершенства. Хотелось к ним прикасаться вновь и вновь. Именно тогда проникла в детскую душу и осталась там навсегда их магическая сила. Детским умом тогда я этого еще не сознавала. Это пришло после, но волшебство пушкинской поэзии уже тогда заставляло вдумываться в незнакомые слова и выражения, осмысливать их, познавать.

Именно в этой библиотеке я впервые прочитала пушкинскую «Песнь о вещем Олеге». Для меня это была книга-тайна, сродни китайской грамоте. Что ни слово, то загадка – «вещий», «хазары», «сбирается»… Но сама гармония пушкинского стиха – «и внемлет ответу…», меня просто поразила, и я ее запомнила на всю жизнь. Я даже стала думать, что смысл чтения литературы, и заключается в том, чтобы разгадать гармонию слова. И до сих пор «Песнь о вещем Олеге» остается для меня одним из самых любимых произведений у А. С. Пушкина. Прав французский естествоиспытатель О. Тьерри: «Легенда – это живое придание, более действительное, чем, то, что мы называем историей».

Библиотекарь обслуживала читателей одна и работала до 17 или 18 часов. Мы же приходили рано – часов в 10 утра и просиживали в читальном зале днями, пока нас вежливо не выпроваживали по домам.

А, вернувшись домой, мы старались воплотить прочитанное в домашние по-детски неумелые любительские спектакли. Мы играли, перевоплощаясь в Мальвин, Пьеро, Буратин и Принцесс продолжая мысленно читать понравившиеся книги. Из маминых нарядов моментально мастерились костюмы. На декорации шли подручные коробки и мебель. Далеко не всегда такие спектакли заканчивались для исполнителей овациями. Как-то разыгравшись, кто-то из нас случайно опрокинул на ворох импровизированных костюмов пол-литровую бутылку со школьными чернилами. Жертвой этого происшествия стали мамино нарядное бархатное платье и выходные туфли…

Весь 3-летний предвоенный период и всю войну я ходила в эту библиотеку. Почти каждый день. Несмотря на погоду, даже в сильные морозы. А 40 градусные морозы в то время были в порядке вещей. Помню, уже будучи постарше мы компанией школьников однажды отправились в Парк культуры Молотовского (ныне Октябрьского) района на каток. Приходим, а он закрыт. Удивленно спрашиваем: «Почему не работает?», а в ответ: «Так мороз же за 40 …». Мы разворачиваемся и пешком идем до городского катка, который в то время находился на месте нынешнего Ленинского рынка. А там та же самая картина – закрыто по причине сильных холодов. Но и это нас не остановило – оттуда пешочком мы двинулись на стадион «Динамо». И снова безрезультатно. Покататься в тот день нам так и не удалось – город замерзал, некоторые учреждения не работали, а нам было хоть бы что – мы мороза и не чувствовали. Сибиряки!

Когда я пошла в первый класс школы, то уже одновременно читала и в школьной библиотеке и в библиотеке им. Ломоносова. Читала взрослую литературу с большим интересом, и поэтому мне учиться было легко. Книги же я продолжала все так же «поглощать», какие бы не попадались, отдавая все же предпочтение познавательным, как и теперь.

В библиотеку им. Ломоносова – библиотеку своего детства – я вернулась спустя много лет – в 1997 году, став уже автором книги «Я Вас любил…» и была удивлена, что библиотека сохранилась в том же самом помещении. Там я и проводила первую презентацию своей авторской книги об А. С. Пушкине.

16 сентября 2011 года.