Экспедиция И. Д. Бухолца и основание Омской крепости

 Цель настоящей статьи, основанной на имеющейся литературе¹ и новых данных, выявленных нами в центральных и местных архивах, внести исправление в некоторые сведения, бытующие со времен Г. Ф. Миллера², об организации и численности экспедиции И. Д. Бухолца, о русско-джунгарских отношениях в момент экспедиции и о датировке основания Омской крепости.

В начале бурного событиями XVIII столетия в Сибири продолжался процесс открытия и освоения новых земель. В 1710–1716 гг. в Тобольске непрерывно формируются различные морские и сухопутные экспедиции в Ледовитый океан, на Дальний Восток, в Среднюю Азию. Якутскому воеводе Д. А. Траурнихту поручается обследование и изучение Якутского края, полковнику Я. А. Ельчину – организация так называемого «Большого Камчатского наряда», подполковнику И. Д. Бухолцу – экспедиция в Малую Бухарию. В финансово-экономических и общегосударственных интересах необходимо было изучить территорию страны, провести научные описания, получить более точный картографический материал. Отсюда и поиски «необъясаченных народов», «неизведанных землиц», их обследование в географическом и геологическом отношении, строительство крепостей, острогов и установление торговых связей с «иноземными народами».

Руководителям экспедиций предписывалось «соблюдать настоящий государственный интерес», под которым разумелись практические нужды абсолютистской империи. Характерной особенностью этих экспедиций было переплетение научно-исследовательских задач с социально-экономическими. В период Северной (русско-шведской) войны империя особенно остро нуждалась в источниках пополнения государственной казны для проведения активной внешней политики, подавления антифеодальных выступлений в стране, возникавших вследствие усиления эксплуатации трудящихся феодальным государством. Такова была обстановка, в которой родилась и получила свое воплощение идея Сибирского губернатора князя М. П. Гагарина о походе в Яркенд за «песошным золотом» и строительстве крепостей по Иртышу.

Петр I, уделявший большое внимание вопросам поисков месторождений золота на юге Сибири, а также установлению торговых связей с отдельными азиатскими странами, всецело положась на такого многоопытного администратора, как Гагарин, 22 мая 1714 г. подписал указ о яркендском походе³. В тот же день во время стоянки русского флота в финском заливе на адмиралтейскую галеру был вызван И. Д. Бухолц и назначен начальником экспедиции. В состав экспедиции входили горные мастера с разведочным инструментом и охраняющий их воинский отряд с пушками⁴. Инициатору похода Гагарину было поручено высшее руководство экспедицией и обеспечение ее всем необходимым. Петр I лично проинструктировал Бухолца и предложил ему взять с собой опытных шведов, «которые искусны инженерству и в минералах разумеют».⁵

Кто же такой был И. Д. Бухолц и почему ему было поручено руководство экспедицией? В русскую дореволюционную и советскую историческую литературу, энциклопедические и справочные издания основатель города Омска вошел под фамилией Бухгольц. Однако это неверно, фамилия его искажалась. Писали по-разному: Бухгольц, Бухалт, Бухольцев. Впервые на неправильность написания его фамилии обратил внимание д-р геогр. наук Д. Н. Фиалков⁶. Однако и он неправильно прочел фамилию в служебном формуляре смотрового списка Якутского полка и определил год рождения. Выявленные нами в Центральном государственном архиве древних актов подлинные документы с автографами говорят о том, что фамилия была не Бухольц, как утверждает Фиалков, а Бухолц. В частности, в одном из донесений Бухолца говорится: «...раб твой Иван Бухолц челом бьет...» и сообщает, что отчет о своей деятельности он подписал «... за своею рукою... и послан в Санкт-Петербург в Правительствующий сиятельнейший Сенат из новопостроенной крепости с Усть-Оми-реки»⁷. Такое же написание дает и Черепановская летопись.

И. Д. Бухолц происходил из российской дворянской фамилии, генеалогия которой еще не изучена. В материалах поместного приказа и Вотчинной коллегии, ведавших службами дворян, имеются сведения для выяснения родословной И. Д. Бухолца. Однако в книгах гарольдмейстерской конторы упоминаются различные фамилии Бухольцов, Бухольцевых, Буколтовых. Некритическое использование этих материалов может привести к ошибкам. Родился он в 1672 г. Как и братья, он семнадцатилетним юношей в 1689 г. поступает на военную службу. И. Д. Бухолц стоял у истоков формирования русской регулярной армии, начинавшей свой путь от «потешных» петровских полков. Как и многие «птенцы гнезда петрова», он прошел военную науку в лейб-гвардии Преображенском полку, участвуя в боях и походах. Старший брат Ивана Авраам Дмитриевич Бухолц также служил в Преображенском полку, откуда в 1715 г. в чине полковника был назначен на пост коменданта Шлиссельбургской крепости⁸. Братья Бухолцы были хорошо известны Петру I. Это видно из того, что они, минуя Военную коллегию, непосредственно обращались в Кабинет. Все это, несомненно, определило выбор Петра I при назначении подполковника И. Д. Бухолца руководителем экспедиции «за яркендским золотом».

В начале июня 1714 г. Бухолц с группой солдат и сержантов Преображенского полка выехал в Москву, где к нему присоединилось 7 офицеров. Среди них был его помощник майор И. Л. Вельяминов-Зернов, впоследствии комендант Омской крепости, и артиллерийский поручик Каландер, под руководством которого строились Ямышевское и Омское оборонительные укрепления. С этой командой из 20 чел., составившей основной костяк будущего отряда, Бухолц отправился в Тобольск формировать полки. В своем письме кабинет-секретарю Петра I А. В. Макарову он сообщал, что, прибыв в Тобольск 13 ноября 1714 г., жил без команды 8 месяцев, а затем принял драгун и солдат: «...таких, которые ничего экзерциции не знали и не стреливали и с негодным ружьем, и у них ничего воинского не было»⁹.

Регулярных армейских частей в Сибири не было; 7 месяцев продолжалась организация экспедиции: рекрутские наборы, формирование, обучение и снаряжение полков. По указу Гагарина коменданты сибирских городов обязывались прислать в Тобольск кузнецов, токарей, лесников для снаряжения экспедиции¹⁰. В своих донесениях в Петербург Бухолц постоянно выражал недовольство деятельностью сибирской администрации в подготовке похода. Войско было совершенно непригодно к выполнению столь ответственного задания. «Экзерциции они не знают, – писал Бухолц, – зимою и весною нынешней принимал и муштровал и всякую аммуницию делал и пушки лили...»¹¹.

К лету 1715 г. сформировали три полка: Санкт-Петербургский, Московский и Драгунский; 30 июня отряд на 32 дощаниках и 27 больших лодках, наконец, выступил в поход. С отрядом на 12 дощаниках отправился и караван купцов с товарами. В Тару прибыли 24 июля. Здесь Бухолц получил пополнение – 1500 лошадей для драгунского полка и рекрут, набранных в Тарском уезде и совершенно не обученных военному делу. «А всего государь, – доносил Бухолц. – со мной войска всякого чина людей 2795 человек»¹². Отсюда видно, что Бухолц пошел не на 60 судах и не с 3000 чел.¹³

1 октября отряд прибыл к Ямышевскому озеру; 29 октября заложили крепость, а к 10 ноября она была в основном готова. При крепости устроили артиллерийский острог и казармы, вокруг которых поставили надолбы¹⁴.

29 декабря 1715 г. Бухолц писал А. В. Макарову о том, что он послал Контайше известие о постройке при Ямышеве города, «дабы он с войсками царского величества был в мире». Далее он сообщал, что идти в Яркенд невозможно, потому что Контайша имеет войско 60 тыс., а с ним осталось 2536 чел.

Уже в период строительства Ямышевской крепости Бухолц понял, что с войском, которым он располагал, выполнить поставленную задачу невозможно. Солдатам были чужды интересы похода. Зимовали в Ямышеве. К началу 1716 г. свыше 260 чел. из отряда разбежались. Усилилось дезертирство. Бухолц писал царю об этом и просил подкрепление: «... Нужду имею в обер- и унтер-офицерах, а сержантов и капралов ни единого... все люди новые и у дел нигде не бывали»¹⁵. Петр I, находившийся в Голландии и следивший за ходом экспедиции, прислал Гагарину указ, чтобы он лично съездил к Бухолцу и принял меры к продолжению похода.¹⁶ Но было уже поздно.

Правитель Джунгарии Цеван-Рабдан, встревоженный слухами о походе русских войск в захваченный им Яркенд, направил к Бухолцу своих представителей выяснить, по чьему указу и для каких целей построена крепость. Он расценил это как самовольные действия Гагарина, не санкционированные правительством. Бухолц послал к Цеван-Рабдану поручика Трубникова с письмом, в котором сообщал, что экспедиция не преследует завоевательских целей в Джунгарии и крепости строятся в связи с поисками рудных ископаемых. Но миссии Трубникова не суждено было свершиться. По дороге в ханскую ставку он вместе с конвоем из 50 драгун попал в плен к казахам, находившимся в состоянии войны с джунгарами¹⁷. Не получив ответа, Цеван-Рабдан двинул к Ямышевской крепости 10-тысячное войско под командованием своего брата Церен-Дондоба. В ночь на 9 февраля 1716 г. джунгары, сняв русские караулы, отогнав всех лошадей, пошли на штурм крепости. Им удалось захватить и часть продовольствия отряда. Однако после неудачных попыток взять крепость Церен-Дондоб прислал Бухолцу ультиматум с требованием оставить крепость, обещая возможность отхода. В противном случае он намеревался продолжать осаду. Бухолц отвечал Церен-Дондобу, что не только эту, но и другие крепости по Иртышу он будет строить по царскому указу и что от этого соседства увеличится дружба и торговля. Между тем джунгары настаивали, чтобы он отказался от дальнейшего похода в завоеванные ими области. Решив держать оборону до подхода подкрепления, Бухолц послал в Тобольск гонцов. Но те были схвачены джунгарами. Захватили они и караваны с продовольствием, направленным Бухолцу из Тары и Томска.

Шел третий месяц осады... Весной в отряде вспыхнула эпидемия сибирской язвы, уносившая ежедневно 20–30 чел. Лекаря и аптеки в отряде не было. Как только Иртыш очистился ото льда, военный совет принял решение оставить крепость, так как помощи в ближайшее время ожидать было неоткуда: 28 апреля с остатками гарнизона, составлявшего около 700 чел., на 16 дощаниках Бухолц отплыл вниз по Иртышу¹⁸. Примерно 4–5 мая старого стиля (15–16 мая) отряд прибыл к устью Оми, где устроили укрепленный военный лагерь. Бухолц, конечно, знал о намерениях русских людей еще в начале XVII в.¹⁹ основать здесь крепость и сразу оценил стратегическое значение этого пункта как узла для всевозможных начинаний и защиты от нападений кочевников юга Западной Сибири, а также для дальнейшего хозяйственного освоения степных пространств. Направляя Гагарину донесение о присылке подкрепления, он просил разрешения на закладку Омской крепости. Вскоре указ и пополнение в 1300 чел. были получены. Началось строительство крепости. Руководил строительством поручик Каландер. Эта старая Омская крепость была сооружена на территории, занимаемой ныне областной библиотекой и сквером между улицами 10 лет Октября и Лермонтовской. Состояла она из низкого земляного вала правильной пятигранной формы, обнесенного палисадом с бастионами на углах. Снаружи укрепление окаймлял глубокий ров, вдоль которого стояли рогатки²⁰. К осени основные работы по сооружению крепости были закончены и по наименованию реки ее назвали Омской. Гагарин доносил Петру I: «Омская крепость... населена, великий государь, немалым людством»²¹.

Экспедиция Бухолца вызвала осложнение в русско-джунгарских отношениях. Однако внешнеполитическое положение Джунгарии не позволяло ей нарушать мирные отношения с Россией. Джунгария вела войну с маньчжурской династией Цинов и казахскими феодалами. Желая заручиться поддержкой России в борьбе за освобождение Казахстана от джунгарского владычества, в Тобольск 11 сентября 1716 г. прибыло казахское посольство, которое привезло с собой поручика М. Трубникова, направленного ранее Бухолцем с миссией к Цеван-Рабдану. Послы объявили желание казахов жить в мире с Россией и выразили готовность воевать с Джунгарией²². Казахи начали борьбу за освобождение Семиречья от джунгарского владычества. В сложившейся обстановке крепость на Оми становится главным опорным пунктом в осуществлении планов дальнейшего освоения Верхнего Прииртышья. В своем донесении Петру I Гагарин сообщал о казахском посольстве и просил возобновить поход, а джунгарскому хану прислать грамоту. 18 декабря 1716 г. Петр I послал джунгарскому правителю грамоту, в которой говорилось о его повелении проводить по Иртышу на оз. Зайсан и в вершинах Иртышских поиски серебряных, медных и золотых руд, для чего и необходимо строить города. Хану предлагалось не чинить препятствия в геологических поисках и строительстве городов и разрешалось кочевать на этих русских землях. Петр I обещал ему также защиту от неприятеля²³.

Для выяснения обстоятельств неудачного похода Бухолц был вызван сначала в Тобольск, а затем по именному указу в Петербург. Сдав 22 декабря 1716 г. гарнизон своему помощнику майору И. Л. Вельяминову-Зернову, он покинул Омск²⁴.

В январе 1719 г., давая показания правительствующему Сенату о результатах экспедиции, Бухолц говорил об угрозе в связи с возможностью набегов джунгар... «к устью Омской крепости» и указывал на необходимость ее укрепления, а также строительства новых крепостей вверх по Иртышу. «...Набеги и подъезды бывают частые и многие деревни разоряют и берут государевых людей в полон и скот отгоняют и тот их помянутой подбег и подъезды окромя того удержан невозможно, разве в крепких присутствующих местах учинить немалое число крепостей удоволить немалыми воинскими людьми и артиллериею»²⁵.

Его отчет о походе хотя и был найден удовлетворительным, руководителю новой экспедиции к верховьям Иртыша гвардии майору Лихареву наряду со сбором материалов для следствия по делу Гагарина было поручено на месте выяснить причины падения Ямышевской крепости. Будучи в Омске, Лихарев беседовал с участниками похода, но следствие не принесло каких-либо обвинений против Бухолца²⁶.

Хотя Гагарин и обвинил Бухолца в том, что тот якобы затеял ссору с джунгарами, следствием было установлено, что экспедиция потерпела неудачу в результате плохой подготовки, в чем был в большой степени виновен Гагарин. Военная коллегия считала, что Бухолц «годится к лучшему делу». Сложность внешнеполитической обстановки на Востоке, необходимость устройства русско-китайской границы побудила Петра I в 1724 г. вновь направить Бухолца в Сибирь. Сибирскому губернатору князю Черкасскому было приказано выделить Бухолцу из гарнизонных полков 1000 чел. конных и 1000 пехотинцев²⁷. В 1726 г. он вместе с русским посланником С. В. Рагузинским поехал в Китай. На Бухолца было возложено управление пограничными с Китаем областями с правом проводить перемены и реформы, какие он найдет нужным. Полковник Бухолц ревностно принялся за дело. Строил новую слободу в Цурухайтуе для торговых сношений с китайскими купцами, поддерживал торговлю в старом месте, на Кяхте, вел самостоятельные переговоры с китайским правительством и т. д. В 1731 г. он был произведен в бригадиры с назначением комендантом Селенгинской крепости и командиром Якутского полка²⁸. В марте 1740 г. в чине генерал-майора он был уволен в отставку²⁹.

Первые годы Омская крепость находилась в том состоянии, в каком ее оставил Бухолц. Последующие события потребовали ее дальнейшего укрепления. В феврале 1721 г. русскому послу в Пекине капитану А. Измайлову был вручен меморандум, в котором говорилось, что китайское правительство намеревается строить крепость на Иртыше, якобы для более удобных посольских и торговых сношений с Россией³⁰. Цины хотели привлечь Россию к своей борьбе с Джунгарией. Однако русское правительство было далеко от поддержки китайской агрессии в Джунгарию. В свою очередь и Цеван-Рабдан в 1721 г. отправил посольство к Петру I с просьбой защитить его от китайского хана и направить к нему вверх по Иртышу русские войска, с помощью которых он мог бы «...освободиться от страха китайского, ибо он его утесняет»³¹.

В Джунгарию направили посольство во главе с капитаном И. Унковским для обсуждения русско-джунгарских взаимоотношений, в том числе с предложением принять подданство России. Унковским велись переговоры о возвращении пленных из отряда Бухолца, которых в Джунгарии было около 1 тыс. чел. Однако это посольство не достигло цели.

Посольство Рагузинского, как известно, завершилось подписанием в 1727 г. Кяхтинского договора. Русское правительство предписывало Рагузинскому заявить в Пекине относительно китайского намерения строить крепости на Иртыше следующее: «...Иртыш-река во владении Российском империи исстари, на которой столичный сибирский город Тобольск и другие многие крепости и слободы стоят и для того императорское величество на то никоим образом позволять не соизволяет и во владение Российской империи до строения крепостей их допущено не будет»³². Такая позиция России сдерживала натиск Цинов на Джунгарию и способствовала наступлению перемирия в джунгаро-китайской войне. Сложность внешнеполитической обстановки требовала усиления иртышских пограничных крепостей. В этих условиях и возник план строительства новой Омской крепости (1722 г.). Он был составлен инженер-капитаном Де Гранжем, прибывшим в Омскую крепость в составе экспедиции Лихарева³³. Де Гранж отмечал: «Старый город на Оми, укрепленный только простым палисадом и небольшим рвом, в настоящем обсыпающимся и разрушающимся, который должен быть переделан на другом месте»³⁴.

По «прожекту» Де Гранжа крепость должна была располагаться в более удобном месте, на правом берегу Оми. (Строительство ее впоследствии в 1765 г. осуществил генерал-поручик И. И. Шпрингер.) А пока укреплялась и перестраивалась старая крепость. Разработка проекта и перестройка крепости диктовалась также тем обстоятельством, что 20-е годы XVIII в., вошедшие в историю Казахстана как «годы великого бедствия», ознаменовались кровавым нашествием ойратов на казахские земли. Русское правительство отдавало себе отчет в той опасности, какую представляло собой сильное Джунгарское государство и принимало меры к укреплению Иртышской пограничной линии, в системе которой Омская крепость занимала видное место.

Академик Г. Ф. Миллер, прибывший в Омскую крепость через 18 лет после ее основания, писал, что «...за крепостью по обеим сторонам реки Оми стоят многие обывательские дворы, из которых Омская слобода состоит и которые с северной стороны оной реки особливым острогом обведены. Гарнизон сей крепости состоит из 150 человек солдат, да в 200 человек казаков»³⁵. До 1734 г. Омская крепость находилась в ведении Тарской воеводской канцелярии, а позднее стала самостоятельной.
Итак, экспедиция Бухолца положила начало новому этапу освоения территории Верхнего Прииртышья.

Основание Омской крепости сыграло прогрессивную роль в избавлении тюркоязычного и русского населения Барабинской степи и Тарского уезда от разбойничьих набегов феодалов-кочевников и дальнейшем развитии производительных сил края.

С возникновением Омской крепости сложились более благоприятные условия для добычи соли на Ямыш-озере и развития торговли с восточными странами на Ямышевской ярмарке: появился промежуточный опорный пункт на Иртыше между г. Тарой и Ямыш-озером, исчезла угроза разорения тарских волостей.

Основание Омска оказало влияние на борьбу казахского народа против джунгарских властителей за освобождение своих земель. В дальнейшем Омск сыграл важную роль в развитии русско-казахских политических и социально-экономических связей, завершившихся добровольным вхождением Казахстана в состав России.

1. Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири, кн. 1. М., 1838, с. 398–410; Словцов И. Я. Историческая хроника Омска. Материалы по истории и статистике г. Омска. – «Труды Акмолинского Статистического комитета». Омск, 1880, ч. 1, с. 41–50; Катанаев Г. Е. Историческая справка о том, как и когда основан Омск. Омск, 1916; Русский биографический словарь. СПб., 1908, с. 564–565; Палашенков А. Ф. Планы Омской крепости. 1722 и 1755 гг. – «Известия Омского отделения Всеросс. геогр. об-ва Союза ССР», 1960, № 3 (10), с. 25–29; Фиалков Д. Н. По следам Ивана Дмитриевича Бухолца. – «Известия Омского отделения Всеросс. геогр. об-ва Союза ССР», 1904, № 6 (13), с. 61–66; Златкин И. Я. История джунгарского ханства. М., 1964. с. 334–346; Княжецкая Е. А. История одной географической ошибки петровского времени. – В кн.: Путешествия и географические открытия в XV–XIX вв. М. – Л., 1965, с. 57–67; Колесников А. Д. Основание Омской крепости и ее роль в заселении Прииртышья. – «Известия Омского отделения Всеросс. геогр. об-ва Союза ССР», 1965, № 7 (14), с. 133–160; Евсеев Е. Н. Исторические предпосылки основания Омской крепости. – В кн.: Материалы научной конференции кафедр общественных наук институтов г. Омска. Омск, 1905, с. 92–97; Он же. Омск в XVIII и первой половине XIX веков. – В кн.: Из истории Омска (1716–1917 гг.). Омск, 1967, с. 9–40.;
2. Миллер Г. Ф. История о песошном золоте в Бухарии и о чиненных для онаго отправлениях и о строении крепостей при реке Иртыше, которым имена: Омская, Железинская, Ямышевская, Семипалатинская и Усть-Каменогорская. «Ежемесячные сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие», 1760, январь – февраль.;
3. ПСЗ, т. V, № 2811.;
4. Фиалков Д. Н. Указ. соч., с. 61.;
5. ПСЗ, т. V, № 2811. Указ Петра I от 22 мая 1714 г.;
6. Фиалков Д. Н. Указ. соч., с. 61–66.;
7. ЦГАДА, ф. 248, д. 373, лл. 90-91;
8. ЦГВИА, ф. 2583. Преображенский полк, ед. 1, л. 157.;
9. ЦГАДА, ф. 9, Кабинет Петра I, кн. 23, л. 32.;
10. ГАТОТ, ф. 47. Тюменская воеводская канцелярия, д. 3556, лл. 11–13.;
11. ЦГАДЛ, ф. 9, Кабинет Петра I, кн. 23, л. 32.;
12. ЦГАДЛ, ф. 9, отд. И, кн. 23, л. 32.;
13. Фиалков Д. Н. Указ. соч., с. 61; История Сибири, т.2. Л., 1908. с. 40.;
14. ЦГАДА, ф. 248, Канцелярия Правительствующего Сената, д. 373, л. 198 об.;
15. Там же, ф. 9, отд. II, кн. 23, лл. 38-39об.;
16. ЦГИАЛ, ф. № 1329, оп. 1, д. 8, л. 112.
17. ЦГАДА, ф. 248, д. 373, л. 199 об.;
18. ЦГАДА, ф. 248, д. 373, п. 201.;
19. Евсеев Е. Н. Омск в XVIII и первой половине XIX вв., с. 9; Колесников А. Д. Указ. соч., с. 133-134.;
20. ЦГАДА, ф. 196, оп. 1, д. 1543, л. 170; ЦГВИА, ф. 349, оп. 27, д. 1062.;
21. ЦГАДА, ф. 9, отд. 2, кн. 20, л. 142 об.;
22. Там же, ф. 122. Киргиз-кайсацкие дела, оп. 1, д. 3, лл. 1–2.;
23. Там же, ф. 13. Зюнгарские дела, д. 1, лл. 1–2.;
24. Там же, ф. 248, д. 373, л. 201.;
25. Там же, л. 202.;
26. Там же, ф. 9, д. 47, лл. 31–32 об.;
27. ПСЗ, т. VII, № 4429, л. 208.;
28. Бухольц И. Д. Русский биографический словарь. СПб., 1908 с. 564-565.; ЦГВИА, ф. 490, оп. 1, д. 621, л. 6 об.;
29. ЦГАДА, ф. 286, д. 155, л. 594.;
30. Златкин И. Я. Указ. соч., с. 351.;
31. Там же, с. 349.;
32. ПСЗ, т. VII, № 4749, л. 519.;
33. Архив АН СССР, Ленинградское отделение, ф. 21, оп. 4, д. 14.;
34. ЦГВИА, ф. 349, ВУА, оп. 27, д. 1062, л. 1722.;
35. Архив АН СССР, Ленинградское отделение, ф. 1, оп. 5, д. 7.