Патриарх казачьего войска

Георгий Ефремович Катанаев родился 22 апреля 1848 года в станице Атбасарской (ныне Атбасар). С ранних лет в душе мальчика запечатлелись картины окружавшей его войсковой жизни. Быт казачества хорошо был знаком ему. Он всегда гордился казачьим происхождением, любил рассказывать о своих вольнолюбивых и удалых предках. Первоначальное образование он получил в семье.

Его отец – урядник Ефрем Катанаев не мыслил о какой-либо другой карьере для своих сыновей, кроме казачьей. Перед мальчиком не стоял вопрос, куда пойти учиться. Вся его жизнь была предопределена укладом военно-служилого сословия, к которому он принадлежал.

Летом 1859 года отец отправил его в Омский кадетский корпус. Бойкий, смышленый, не лишенный честолюбия подросток, произвел хорошее впечатление на членов комиссии. Успешно сдав экзамены, он был зачислен казеннокоштным воспитанником в эскадрон.
В описываемую нами пору питомцы корпуса делились на роту, куда зачислялись дети дворян, и эскадрон – для детей казаков. Первых после учебы направляли прапорщиками в линейные батальоны, а вторых – хорунжими в казачьи войска.

Сибирский кадетский корпус тогда представлял собою привилегированное военно-учебное заведение, лучшее в крае, дававшее среднее общее и военное образование.

Пребывание Катанаева в кадетском корпусе заложило в нем основы нравственного, умственного и физического воспитания. Впоследствии это помогло ему стать воспитателем.

Время обучения Георгия или Егорки, как называл его отец, совпало с революционной ситуацией 60-х годов в России и, как следствие, оживлением либерализма, докатившегося до стен кадетского корпуса. Существенными чертами внутренней жизни преподавательской корпорации тогда было в известной степени «вольнодумство» и либеральный демократизм. Это, несомненно влияло на воспитанников.

За почти полувековое существование корпуса в нем сложились традиционные методы обучения: все, что считалось угрозой сохранения устоев самодержавия, изгонялось как недозволенное и опасное. Тем не менее, живая жизнь пробивалась в его стены. В бытность учебы Катанаева здесь продолжали преподавать В. П. Лободовский, Н. Ф. Костылецкий, Э. К. Зедергольм, Я. Ф. Капустин и другие. До 1873 года это было единственное в Омске учебное заведение, где служили преподаватели с высшим образованием. Велика была жажда знаний у Катанаева. Он прислушивался к толкам, спорам по поводу общественных событий. Много читал. Его интересы склонялись к истории. Его уже не удовлетворяла корпусная учебная библиотека. Через своего соученика он познакомился с протоиереем крепостной соборной церкви Пономаревым, обладателем редкой в Омске коллекции старинных книг XVIII–начала XIX вв., и получил к ней доступ. По воспоминаниям Катанаева, выпускник московского университета, воспитанник известного историка С. М. Соловьева, преподаватель политической истории Э. К. Зедергольм, по его собственному выражению, читал им «историю хищников» послепетровского времени по подлинникам и повторял: «записывайте, этого вы нигде не найдете». Он состоял в переписке с Герценом, что еще более усиливало интерес к тому, о чем он сообщал. Несомненно влияние на Катанаева преподавателя русского языка и словесности В. П. Лободовского, много рассказывавшего кадетам о Чернышевском и широко знакомившего их с лучшими образцами классической русской и иностранной литературы. Будучи талантливым оратором и прекрасным декламатором, он значительно повлиял и на культурную жизнь омского общества. Георгий Ефремович не только учился у него, но впоследствии они вместе работали. Из учеников Н. Ф. Костылецкого, заявивших себя в литературе, кроме него, стали известны такие казачьи деятели, как А. П. Нестеров – издатель газеты «Сибирь» в Иркутске, Н. Н. Усов, стоявший во главе Омской газеты «Степной край», Н. Аненский – публицист и редактор известного журнала «Русское богатство», Г. Н. Потанин и другие. Словом, из Омского кадетского корпуса вышла целая плеяда видных военных, ученых, общественных деятелей.

Омск в то время сохранял типичный облик административного центра, в котором находились главные учреждения военного и гражданского управления Западной Сибири и, по сравнению с другими сибирскими городами, имел больше образованных военных и гражданских чинов.

В омском обществе были кружки людей, объединенных сходством интересов, взглядов. Некоторое оживление общественной жизни города вызвало начало просветительско-пропагандистской работы Потанина и Ядринцева в 1862–1865 гг. в легальных формах; литературных вечеров и лекций среди военной молодежи и кадетов. Катанаев вспоминал, что одним из памятных событий явился литературный вечер в зале общественного собрания 11 ноября 1864 года, на котором Н. М. Ядринцев произнес свою знаменитую речь о нуждах Сибири. Она произвела на молодых людей большое впечатление. В одном из писем тех лет Ядринцев проводил мысль о том, что он «...подготавливал умы сибиряков к революции через музыкантов войскового хора и воспитанников кадетского корпуса». Все это, естественно, не могло остаться незамеченным, ибо секретный циркуляр главного управления военно-учебными заведениями предписывал усилить надзор за воспитанниками: «Как в стенах заведения, так и вне их предохранять от преступных учений». За год до окончания Катанаевым корпуса здесь произошло событие, повлекшее за собой арест семи кадетов. У воспитанника Самсонова дежурный офицер обнаружил прокламацию «Патриотам Сибири». Из этого выросло знаменитое судебное дело с пространным названием «О злонамеренных действиях некоторых молодых людей, стремившихся к ниспровержению в Сибири существующего порядка управления и отделения ее от империи». В материалах следствия под коллективным «верноподданическим» письмом кадетов старших классов подписи Катанаева нет. Оказалось, что в это время он находился в «домовом отпуску» у матери. Арестованные товарищи-кадеты, к счастью, на него ничего не показали.

Ему исполнилось восемнадцать лет, когда он благополучно закончил учебу. Летом 1866 года Георгий Ефремович был выпущен в чине хорунжего и оставлен в Омской учебной сотне Сибирского казачьего войска.

В 1867 году он познакомился с Г. Н. Потаниным и арестованными вместе с ним Ядринцевым, Шашковым и Усовым за так называемую «сепаратистскую деятельность».

Как бывшие офицеры и чиновники, они содержались на Омской гарнизонной гауптвахте. Следствие сравнительно быстро закончилось, материалы послали в Петербург, но до окончательного решения дела и вынесения приговора было еще три долгих года предварительного заключения. Катанаев неоднократно бывал в качестве дежурного офицера на гарнизонной гауптвахте, что давало ему возможность ближе сойтись с «областниками», вести с ними беседы, оказывать им послабления в режиме, мелкие услуги в городе. Не отличаясь широтой социальных взглядов, он все же чувствовал неудовлетворенность своего положения, осознавал незавершенность образования и, по собственному выражению, «искал более идейного времяпровождения». Стремясь к самообразованию, он даже подумывал об оставлении казачьей службы.

Слова Потанина о том, что образование великая сила, глубоко запали в его душу. В разговорах с «областниками» он понял, то индивидуальное овладение социальным опытом лежит через учебу, знания. Он решил для продолжения образования ехать в Московскую Петровско-Разумовскую Земледельческую академию (ныне Тимирязевская). Служебный формуляр Катанаева гласит, что он от казачьего войска «прикомандирован к Петровской земледельческой академии для слушания лекций в течение трех лет». Затем этот срок был продлен еще на два года. Следовательно, он был пенсионером войска, получал свой оклад хорунжего и обязан был по окончании вернуться. Словом, когда наступило утро гражданской казни Потанина – 15 мая 1868 года – на базарной площади Ильинского форштадта, Катанаев уже слушал лекции в земледельческой академии. Но их дружеские связи и переписка не прерывались.

Пятилетнее пребывание в Москве Георгия Ефремовича стало переломным в его судьбе. В Петровско-Разумовском преобладала среда разночинной молодежи. Здесь царил дух свободы и демократизма.

Здесь, в очаге самобытной художественной культуры, Катанаев получил тот интерес к истории, народному быту, кустарным промыслам, который впоследствии определил сферу его активной деятельности.

Переписка тех лет с Потаниным, находившемся в Свеаборгской крепости, а затем и на поселении в Вологодской губернии, раскрывает круг вопросов, которые Катанаев позднее развивал на страницах либеральной печати. Он писал в этих письмах о народном образовании, университете, вреде штрафной колонизации, гласном суде и о многом другом. Незадолго до окончания академии он сообщил Потанину, что утвердился в своем решении вернуться в Сибирь «служить ее нуждам путем печатного слова». В общественном служении видел он высокое понимание своего гражданского долга. По пути домой он заехал в Тотьму, где находился Потанин. Они обсуждали темы, с которыми следовало выступать Катанаеву на страницах печати, в качестве омского корреспондента. Осенью 1872 года, возвратившись в Омск, он подал прошение директору военной гимназии генералу К. А. Линдену с просьбой принять его преподавателем. Вопрос этот однако, не скоро разрешился. Здесь еще не были забыты отзвуки следственного дела по поводу прокламации «Патриотам Сибири». Директор Сибирской гимназии, имея в виду Катанаева, долго собирал сведения о его служебных, нравственных качествах и образе мыслей. Лишь в феврале 1874 года после сбора всех бумаг из Войска, Главного управления Западной Сибири, от ректора Петровской земледельческой академии о том, что хорунжий Катанаев в противозаконных поступках и предосудительном образе мыслей не замечен, он был прикомандирован к гимназии в качестве внештатного воспитателя и затем преподавателя географии.

Здесь, на кафедре географии, работали Сапожников и Певцов, состоявшие членами Русского географического общества. Сравнительно недолгое пребывание Катанаева на педагогическом поприще в гимназии (до 1877 года) сыграло важное значение в его последующей деятельности. Он получил навык и вкус к лекционной работе и до конца своих дней охотно выступал с докладами, беседами особенно в области внешкольного образования. Счастливым даром судьбы было для него появление в Омске нового начальника края Н. Г. Казнакова. При ознакомлении с подведомственными учреждениями генерал-губернатор посетил урок географии, который вел Катанаев, и сразу же пригласил его перейти к нему на службу. Попав, как говорится, «в обойму» и став офицером особых поручений при генерал-губернаторе, Георгий Ефремович начал быстро продвигаться по служебной лестнице. Как человек местный, к тому же офицер с высшим образованием, он завоевал себе авторитет сведущего человека. Работа под началом Н. Г. Казнакова была для него хорошей школой. Вскоре он стал начальником казачьего отделения окружного штаба и, наконец, председателем войскового хозяйственного правления. Он эту должность занимал все последние 17 лет службы до выхода в отставку (1890–1907 гг.) в чине генерал-лейтенанта. Вся его жизнь прошла вдали от того, что составляло основу строевой, линейной службы. Это было то, что на армейском языке называется интендантством. Оно давало ему время и возможность широко заниматься научной, общественной деятельностью.

* * *

Одной из важных сторон многогранной социальной активности Катанаева, в которой он себя ярко выражал и приобрел широкую популярность, была журналистская работа. Возвратившись в Омск, полный сил, энергии, жажды творчества я веры в жизнь, по его словам, «следуя природной склонности к писательству», он начал сотрудничать в газетах. В то время в Сибири имелись, главным образом, лишь официозные губернские и епархиальные ведомости. Его журналистские дебюты были сразу замечены, получили одобрение. Потанин и Ядринцев, которых он считал своими духовными наставниками, привлекли его к сотрудничеству в качестве омского корреспондента «Камско-Волжской газеты», издававшейся в Казани. В этой газете либерального направления ведущими сотрудниками являлись Ядринцев и брат жены Потанина Лаврский. В свете областнической концепции 70-х годов Катанаев стал печататься в Иркутской газете «Сибирь», редактируемой В. И. Вагиным. Со временем переводит сюда из Петербурга свое «Восточное обозрение» и Ядринцев. Георгий Ефремович активно выступает в печати. Его симпатии и интересы – в культурном просвещении, изучении Сибири. Его перу принадлежат многочисленные статьи, очерки, корреспонденции, рассыпанные на страницах таких газет, как «Иртыш», «Степной край», «Акмолинские областные ведомости», «Голос Сибири», «Сибирские войсковые ведомости», «Русский инвалид», в журналах «Дело», «Военный сборник», «Записки ЗСОРГО» и других повременных изданиях. Когда на страницах центральной и местной печати дебатировался вопрос о Сибирском университете, Катанаев выступил одним из энтузиастов этого. Его статьи «К вопросу о Сибирском университете», «Томск или Омск», в которых он также обосновывал необходимость открытия его в нашем городе, обратили на себя внимание общественности и вызывали горячую полемику.

Местная администрация вначале благосклонно относилась к литературной деятельности Катанаева, но в тревожную пору, наступившую после 1 марта 1881 г., когда царской цензуре и правительству во всем мерещилась крамола, газетно-журнальная активность Георгия Ефремовича перестала вызывать симпатии власть предержащих.

Состоя на государственной службе, Катанаев уже с начала сотрудничества в либеральной печати вынужден был выступать под псевдонимом Жорж Бай или подписываться просто инициалами Ж. Б.

В ряде случаев, когда его мнение расходилось с официальной точкой зрения он публиковал свои материалы анонимно, без подписи. Начав свою литературную работу с 70-х годов в идеологической орбите областничества, он вместе с тем твердо стоял на позициях единства исторического пути Европейской России и Сибири. В 80–90 годах прошлого века при внешнем единстве областнических мотивов его творчество эволюционирует в сторону буржуазного реформизма. С возрастом темы его публикаций все чаще носят историко-патриотический, культурно-просветительный характер. Автор живо откликается на знаменательные события, юбилейные даты: здесь и 300-летие присоединения Сибири, 200-летие Омска, юбилеи различных деятелей и т. д.

В последние предреволюционные годы он стоит во главе казачьей газеты «Сибирские войсковые ведомости», редактирует газету «Иртыш», еженедельник «Вестник помощи ушедшим на войну».

* * *

Вопросы источниковедения – составная часть научных занятий Катанаева. Это фундамент – подводная часть айсберга, составляющая основу его разнообразных исторических и беллетристических работ. Он был человеком неуемной жажды поиска. Осознание им архивных источников для научной, творческой работы восходит ко времени его первого знакомства с омским историческим архивом. Если Потанин только затронул документы по истории Сибири в своих первых публикациях, то Катанаев после возвращения из Москвы стал заниматься этим более основательно. Знакомство с архивом сыграло важную роль во всей его служебной и творческой биографии. Сознавая, что архивные источники по истории края XVII–XIX вв. недоступны исследователям, он углубляется в изучение документов по истории края: законодательных, актовых, делопроизводственных и других. Первым из омских историков он обращается в центральные государственные и ведомственные архивы и библиотеки Москвы и Петербурга. Часто бывая там, в служебных командировках, в главном управлении казачьих войск, Георгий Ефремович исследует Древлехранилище, Московский архив министерства юстиции, иностранных дел, военные архивы, географического общества и другие. Он приобретает обширные познания и накапливает материалы по интересующим его проблемам, связанным как со служебными делами, так и личными склонностями и интересами. Некоторое, далеко не полное, представление об этом дают материалы его фонда. Только тот, кто занимается историей далекого прошлого, знает, как трудно искать нужные материалы. Катанаев, всякий раз, приезжая в Москву, подолгу проводил время в архивах, по крупицам собирая то, чего нельзя было найти на месте в Сибири. Его фонд хранит свыше 6.000 документальных копий и выписок. Мало-помалу им овладевает мысль использовать свое богатство для самостоятельных исследований в области истории края. Это стало целью всей его жизни и нашло свое отражение в разнообразных публикациях и выступлениях.

* * *

Революционные события в Сибири естественно повлияли на него. Катанаев встретил их, уже будучи в преклонном возрасте. На его глазах совершилось крушение старого мира. И в этой обстановке он далеко не всегда находил правильные пути. Его постигла участь той части военной интеллигенции, которая по инерции продолжала жить старыми идеалами. Однако популярность в сибирском обществе Г. Катанаева идеологически пытались использовать уходящие с исторической арены классы. В качестве представителя Сибирского казачества он скорее «присутствует», чем действует, на Государственном совещании в Уфе при выборах Всероссийской Директории, не имевшей ни реальной силы, ни власти. Участвует скорее пассивно, как старейшина казачества. Но не успело это временное всероссийское правительство разместиться в своей омской резиденции, как в результате заговора было низложено. Среди непосредственных исполнителей переворота под общим командованием коменданта Омского гарнизона новоиспеченного полковника В. И. Волкова, обеспечившего себе производство в генералы, был и командир 1-го казачьего Ермака Тимофеевича полка войсковой старшина А. В. Катанаев (которого не следует путать с генерал-лейтенантом Г. Е. Катанаевым, не причастным к перевороту).

Представляет интерес позиция Г. Е. Катанаева, оказавшегося в водовороте конфликта между Колчаком и атаманом Забайкальского казачьего войска Семеновым, не хотевшим идти под начало верховного правителя. Под ударами Красной Армии войска Колчака откатывались на Урал. Из Восточной Сибири в Омск летели телеграммы с жалобами, донесениями о разгуле атаманщины, бесчинствах и других «подвигах» Семенова и его камарильи. Вспомнили о Катанаеве. В нем видели общественного деятеля, которого следует использовать для укрепления единства в армии и казачестве. Министр юстиции попытался уговорить Катанаева возглавить следственную комиссию по «обузданию» атамана. Старый генерал, ссылаясь на свою некомпетентность в следственных вопросах и свой преклонный возраст, отказался. Тогда его вызвал Колчак и, вручив материалы о выступлениях Семенова, заявил: «...дела будут вести специалисты. Вы же нужны как человек, пользующийся широкой известностью во всем казачестве, его доверием и доброжелательностью. А это самое важное». Члены комиссии уже ждали Георгия Ефремовича в вагоне. Еще в дороге, знакомясь с материалами, он убедился, что не сможет выполнить поручение верховного. Его миссия в «семеновское царство» Иркутск и Читу, как и следовало ожидать, не достигла цели. Забайкальского «самостийника» финансировала Япония и он не допустил Катанаева к обследованию своей деятельности. Тому оставалось только телеграфировать в Омск и настойчиво просить освободить его от обязанностей председателя следственной комиссии «...уважив преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье». Здесь же, в Иркутской гостинице «Модерн», в начале двадцатого года его и застал крах колчаковщины. Вместе с другими членами военного ведомства он был арестован и предстал перед судом Чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака. К счастью для него, товарищем (заместителем) председателя комиссии был один из видных партийных деятелей К. А. Попов, который в 1905–1907 гг. возглавлял омскую организацию РСДРП, вел здесь подпольную работу, а впоследствии стал и председателем Омгубисполкома. Они были знакомы. Это способствовало быстрейшему выяснению непричастности Катанаева к «делу Колчака» и возвращению в Омск.

В архивных материалах имеются сведения о том, что Георгий Ефремович не принимал участия в выступлениях против новой власти и освобожден был за отсутствием конкретных обвинений.

* * *

Катанаев всегда много времени отдавал изучению архивов и не только как исследователь, собиратель документов, но и как знаток источников. Он всегда мог дать дельную консультацию, где и что искать. Работа в архивах представлялась ему главным делом историка. Он стал понимать это со времени первого знакомства с омским военно-историческим архивом.

Размещался он в крепости, в старом, каменном здании, вместе с войсковой канцелярией, управлением сибирскими киргизами и гарнизонной гауптвахтой (ныне облвоенкомат). Документы лежали мертвым грузом. Быть бы им пущенным на растопку печей, как это уже случалось, если бы не К. К. Гутковский – председатель пограничного управления, преподаватель Кадетского корпуса. Это он поручил «областникам», сидевшим на гауптвахте (Потанину, Ядринцеву и др.), разборку архива и приведение его в порядок.

Катанаев, часто встречавшийся и беседовавший с «областниками», узнавал от них много интересного, почерпнутого из толстенных фолиантов, исписанных скорописью XVIII века, ведь в них заключалась история Западной Сибири, Казахстана, Средней Азии...

Этот архив сыграл далеко не последнюю роль в его жизни. И впоследствии он не раз обращался к старинным документам.

Еще в 1914 году он подготовил материалы, в которых были даны характеристика архива музея, библиотеки и их культурного значения для Омска. В апреле 1918 года Омский Совнархоз передал архивы дореволюционных учреждений ЗСОРГО. Но последующие политические события пагубно отразились на архивном деле. Расхищались материалы генерал-губернаторского фонда. Часть ценных документов попала в качестве сырья в тюремную переплетную мастерскую. Катанаев принял участие в спасении документов XVIII столетия, составляющих сейчас один из ценнейших разделов по истории Сибири и Казахстана.

В Омске после белочешского переворота были захвачены архивы дореволюционных и советских учреждений. Хозяйничание колчаковцев и интервентов в Омске привело к массовому уничтожению многих ценных материалов. Стремительное наступление на восток Красной Армии не дало возможности колчаковцам вывезти все документы министерств и ведомств, многое было брошено.

Декретом о реорганизации и централизации архивного дела в Омске создаются Сибархив и Омгубархив. Во главе Сибархива был поставлен старый революционер-большевик В. Д. Вегман. Заведующим историко-экономической секцией назначен Г. Е. Катанаев. Этот последний, около полутора лет, период его жизни и работы имел исключительно важное значение для спасения архивных богатств.

Вернувшись из Иркутска, Георгий Ефремович увидел печальную картину разорения и запустения милых его сердцу архивов, музея, библиотек, ЗСОРГО – разгромленных и разграбленных. Казалось бы, на закате жизни, одолеваемый тяготами бытия, уходящим здоровьем, он мог отойти в сторону. Но, как человек активной жизненной позиции, он не мог остаться в стороне. Он пришел в архив и оказался таким человеком, без которого немыслима была квалифицированная деятельность омских архивистов. Для них он был живой энциклопедией. К нему шли за справками, советами, разъяснениями. В. Вегман в лице Катанаева нашел одного из самых деятельных своих сотрудников.

Первые практические шаги Катанаева – ознакомление с положением дел и подготовка доклада о мерах по улучшению архивного дела в Сибири и Омске. Кстати, уже тогда он впервые поставил вопрос о необходимости строительства специального архивохранилища, что было осуществлено лишь через полвека. Им проводились розыски, обследования генерал-губернаторского, акмолинского правлений, военных и других архивов. Параллельно велась работа по выявлению и определению фондов союзного значения. И то, что сегодня в центральных архивах Москвы имеется ряд ценных фондов, поступивших из Омска, есть и заслуга Г. Е. Катанаева. Вместе с тем, он отстаивал и омские ценности, относящиеся к истории Западной Сибири, Казахстана от посягательств различных ведомств, пытавшихся воспользоваться трудностями и вывезти из Омска ценные архивные фонды.

Интенсивная и плодотворная деятельность Георгия Ефремовича в области архивного строительства принесла свои плоды. Были спасены многие фонды, включены в систему государственного централизованного хранения.

Ему уже шел 74-год... Неумолимо надвигалась прогрессирующая старость с сопутствующей ей болезнями. Все это осложнялось житейскими невзгодами: недостатком средств, продовольствия, медикаментов, неблагоприятными жилищными условиями. Пока он находился в Иркутске, дом его был национализирован. По возвращении в Омск он ютился в одной комнате своего бывшего дома по ул. Блохинской 14/16 с женой, дочерью и внуком. Силы таяли. Он уже не мог выходить из дому. В. Д. Вегман, пытаясь как-то облегчить Катанаеву условия жизни и труда, писал в губисполком ходатайство. В нем, отмечая важность научных работ, порученных ему Сибархивом, ЗСОРГО и Губземотделом, просил улучшить ему жилищные условия для выполнения служебных и научных занятий. Последние месяцы жизни Катанаев занимался отделкой своих рукописей для печати. Его беспокоила судьба своего архива, коллекции рукописей и книг. Сознавая близкий конец, Георгий Ефремович, писал, что «...в связи с физическими немощами, не могу принять участие в дальнейшем строительстве переживаемой нами Великой эпохи». Последними строками этого пожелания, ставшего завещанием грядущему поколению, была мысль о том, чтобы дело его жизни не пропало даром. Он просил свой большой архив, создаваемый в течение всей его жизни, передать на государственное хранение, чтобы «...научные материалы по истории Сибири и Степного края были сохранены для будущих научных работников».

18 декабря 1921 года смерть настигла его за письменным столом. В суровой обстановке тех лет эта кончина не нашла отклика в местной периодике.

Отдавая последние почести бывшему казачьему генералу, отслужили скромную и традиционную панихиду в ЗСОРГО. На старом сословном кладбище сибирских казаков, среди могил своих предков он нашел свое последнее пристанище. Бывшее некогда за границей Казачьего форштадта, это кладбище с ростом города оказалось в центре Куйбышевского района Омска. Давно уже нет ни могилы Катанаева, ни самого казачьего кладбища, стертого с лица земли новостройками. Но память о сибирском историке жива. Уже в первых советских специальных журналах «Архивное дело» и «Сибирская природа» были помещены некрологи. В них отмечались заслуги Катанаева.

Выполняя предсмертную волю Георгия Ефремовича, его дочь Л. Г. Патрикеева в 1929 году передала на государственное хранение его архив. Ныне личный фонд Г. Е. Катанаева хранится в государственном архиве Омской области под № 366 и насчитывает в своем составе 493 единицы. Творческое наследие Катанаева состоит из опубликованных и неопубликованных авторских рукописей, отражающих историю Сибири, Казахстана, Средней Азии XVII–XIX вв. В нем содержатся черновые варианты с более или менее определившейся структурой и авторской концепцией. Наброски, дневниковые записи и другой подготовительный материал: планы, отчеты, докладные записки, относящиеся к его служебной и общественной деятельности. Плохо представлено эпистолярное наследие.

Другая, наиболее обширная часть фонда, представляет собой источниковедческие материалы: подлинники и копии документов, выявленных им в центральных и местных архивах и действующих государственных и общественных учреждениях, а также выписки из публикаций других авторов, книг, газетно-журнальной периодики. Тематика носит краеведческий характер: история Западной Сибири, Степного края, г. Омска, сибирского казачьего войска, социальных движений: Е. Пугачева, Кенисары Касымова и т. д.

Частично эти материалы он использовал. Многое дошло до нашего времени только в составе этого фонда и имеет неоценимое значение. Это единственный наиболее ценный личный фонд дореволюционной эпохи в Омском облгосархиве. Что же касается его ценной коллекции картографического материала, рисунков и редких в библиографическом отношении книг с характерной пометкой «Г. К.», то они частично рассеялись в различных книгохранилищах Омска: научной областной библиотеке им. А. С. Пушкина, краеведческом музее, облгосархиве.

Память о патриархе сибирского казачества жива.