Генерал Г. Е. Катанаев: итоги жизни

  

Патриот не может быть ни врагам своей природы, ни врагом отечественной гражданственности. Кто потерял патриотизм, тот потерял и веру. Только они одни могут дать России и лучшие законы, благодетельные для ее роста, славы и величия. Этим отличались и разные отдельные государи и простые люди.

Гавриил, епископ Омский и Акмолинский.

 

Жизнь – служение

 

Эпиграф, предваряющий это историко-аксеологическое суждение о моем знаменитом земляке, отражает не только характер освещения темы, но и ее основной лейтмотив.

Выдающийся представитель военной интеллигенции дореволюционной эпохи, общественник, краевед, историограф сибирского казачества, генерал-лейтенант Георгий Ефремович Катанаев родился 22 апреля 1848 г. (4 мая нового стиля – Е. Евсеев). Составитель и научный редактор «Омского историко-краеведческого словаря» П. П. Вибе ошибочно приписал ему дату рождения 28 апреля (см. стр. 107).

Мое знакомство с биографической «проблемой Катанаева» восходит к началу 30-х годов. К так называемой устной исторической традиции – рассказам близких и других людей, окружавших меня с ранних детских лет. Многие поколения моих предков – городовых казаков и мещан, как и я сам, всю свою жизнь прожили в Омске и нашли свой последний приют на давно стертых с лица города сословном Казачьем и Бутырском кладбищах. Помню с дошкольных лет, в среде моего обитания было традиционно принято в родительские дни: весенний – на «красную горку» – в Фомин вторник и осенний – Дмитриевскую субботу обязательно ходить на кладбища. Как, впрочем, и в другие погожие дни лета казачий некрополь посещался жителями округа. По нашему родовому «поминальнику» здесь покоились, начиная от Созонта Евсеева, окончившего омское казачье училище в 1826 г. – в канун его преобразования в кадетский корпус – и других родственников до моего отца, умершего в 1929 г. Последней я похоронил здесь его родную сестру Лидию Евсееву в начале войны в 1941 году. Именно с тех далеких лет – посещений Казачьего – и берет свое начало линия моей судьбы, связанная с развитием исторического интереса к прошлому города и его обитателей. Наблюдая происходящее вокруг, читая разные надписи, эпитафии на надгробиях, слушая заупокойные молебны, панихидные службы в кладбищенской Всехсвятской церкви, глядя на ритуалы погребений, я проходил эти первые уроки «веры духа христианского».

Позднее, в 60-е годы, занимаясь изучением его творческого наследия в госархиве Омской области, я вновь посетил уже окончательно разоренное Казачье кладбище. И сделал публикуемый здесь фотоснимок места захоронения Катанаева на фоне полуразрушенной Всехсвятской церкви. Такая вот получилась «любовь к отеческим гробам»... И хотя материалы его фонда всегда использовали различные исследователи, биографии его в советский период так и не появилось. И моим публикациям о Катанаеве «шибко партийные» рецензенты-цензоры чинили всяческие препятствия. Один известный омский «литературный чекист» писал: «Этот интеллигент Евсеев... спекулирует на великодушии большевиков, пощадивших его. Генерал Катанаев не нуждается в такой неуемной адвокатуре!» И вообще выразил сожаление, что «Евсеев не знает однозначный отзыв (политической оценки Катанаева – Е. Е.) столь авторитетного историка, как «Сибирская советская энциклопедия».

Уже в «перестроечное» время в омской периодике появились лишь отдельные фрагменты написанной мной биографии Катанаева: «Историограф сибирского казачества», «Патриарх казачьего войска», «Кто он был, генерал Катанаев». В предлагаемом вниманию читателя очерке в концентрированной форме дана историко-научная оценка патриотической деятельности нашего земляка.

Историко-культурное осмысление и оценка жизнедеятельности Катанаева немыслимы без синтеза прошлого и настоящего.

Выполнил ли Катанаев свое жизненное предназначение? Удалось ли ему осуществить себя? Пригодилось ли потомкам его духовное наследие? Какой исторический урок можно извлечь из знакомства с его биографией? Вот основные вопросы, на которые следует дать ответ.

Объективным критерием сущности и действительного достоинства Катанаева является его самореализация в духовно-практической деятельности: служебной, общественной, творческой. В ней основание подлинного смысла всей его жизни.

Истину бытия Катанаев постигал и поверял всей своей жизнью.

Катанаев – прежде всего «личность моральная». В сложной системе нравственных взаимоотношений «личность – Отечество» ведущим принципом Катанаева был патриотизм. Именно он положительно характеризует его ориентацию, общественную определенность и целеполагающую деятельность. В нем как в фокусе преломляются все его дела и поступки. И, прежде всего, активное отношение к историческим судьбам своей Родины. В патриотизме Катанаева нашли свое воплощение коренные, подлинные общенародные интересы Отечества. И эта преданность и верность своей Отчизне говорит о том, что он – носитель общественного прогресса.

«Ансамбль личности» Катанаева – мировоззрение. Его мировоззренческая система формировалась на основе освоения гуманистических идеалов и представлений о самоценности человеческой жизни.
В классово-антагонистическом обществе Катанаев сумел подняться до своей внутренней цели жизни. В письмах к Г. Потанину он определил ее кратко и емко – «служение Сибири».

И хотя взгляды Катанаева в течение жизни претерпели известные изменения, обусловленные его статусным положением в социальной структуре общества, тем не менее, политическая идеология мировоззрения всегда была гуманистически ориентирована. Духовный облик студента-петровца – гражданина и патриота – он пронес через всю свою жизнь.

Отправной точкой идеологизации его сознания стало освоение либеральной академической культуры. Из идейного наследия либерализма он воспринял именно те основные положения, которые в исторических условиях его времени наиболее адекватно отражали прогрессивные тенденции общественного развития. Отвечавшие прежде всего первостепенным прагматическим нуждам Сибири: улучшению экономического состояния, совершенствованию судебных органов, развитию просвещения и т.д.

Он всегда говорил и стремился использовать свое служебное положение для проведения в жизнь идей объединения личной инициативы с общественно-государственной.

И на последнем завершающем трудовом этапе, под занавес жизни, Катанаев вновь подтвердил свое реноме позитивной, нравственно-патриотической личности. Об этом свидетельствует вся его деятельность на начальном этапе так называемой «культурной революции». Благодаря его инициативам и участию были проведены мероприятия по спасению культурного наследия прошлого. Он способствовал возрождению и становлению новых форм работы таких учреждений науки и культуры, как Сибархив и ЗСОРГО.

Оценка итогов его жизни включает в себя и такой компонент, как наше отношение к его историко-культурному наследию. Историческая преемственность выступает здесь как объективная необходимость связи между прошлым и современностью.

Плоды его духовно-практической деятельности – вклад в развитие историко-культурной жизни Сибири. И как момент социального целого существование Катанаева продолжается в результатах его интеллектуальной деятельности. Корпус его письменных материалов хранится ныне в сокровищнице духовной мысли прошлых поколений – Государственном архиве Омской области.

Не вдаваясь в сугубо профессиональные вопросы экспертизы ценности документальных материалов личного фонда Катанаева, отмечу лишь общие закономерности.

Ценностная предметность духовного наследия Катанаева, как, впрочем, и любого другого, приобретается прежде всего в его воспроизводстве, общественной практике.

Как и всякое «наследие прошлого», источниковые и историографические материалы Катанаева всегда использовались «избирательно». И дальнейшее вовлечение их в научный оборот, педагогическую и просветительско-воспитательную практику предполагает критическое переосмысление, освобождение от «идеологической косметики» и т.д. А реальные возможности фонда Катанаева далеко еще не исчерпаны. И по мере развития интереса к той или иной исторической проблематике они будут использоваться исследователями. Примеры тому уже имеются. Интерес к истории края, образу жизни, обычаям и традициям предков. Возрождение сибирского казачества актуализирует и проблематику ведущего направления исторического творчества Катанаева. Уже появилась первая ласточка – переиздание его монографии о западно-сибирском казачестве.

Словом, принимая из рук Катанаева «исследовательскую эстафету», мы тем самым делаем и его соучастником событий современных.

О том, как Катанаев выполнил свое жизненное предназначение, свидетельствуют не только мнения его современников, но, в первую очередь, его личная самооценка «итогов жизни».

Как всякая общественно-значимая, интеллектуально-развитая личность, прожившая большую, насыщенную знаменательными событиями жизнь, он в конце пути закономерно пришел к мысли о необходимости духовно-нравственного осмысления своей судьбы. Он не ушел от ответа на вопрос: в чем конкретно выразились результаты его многогранной деятельности.

Историю своего самоосуществления Катанаев, естественно, выразил не в научных ценностно-аксиологических категориях, а в виде эмпирического описания «предметной» 45-летней деятельности. Его «Памятка о служебной, общественной и научно-литературной деятельности» свидетельствует о положительном отношении к себе и удовлетворенности результатами содеянного. Она подтверждает нашу мысль о том, что Катанаев не только выполнил свою жизненную миссию, но и состоялся как общественно-значимая личность. И хотя, как сказал поэт, «... нам не дано предугадать, как слово наше отзовется», тем не менее, по отношению к Катанаеву, «зов предков» хорошо коррелируется с нашей оценкой.

Я ее сформулировал следующим образом. Г. Е. Катанаев по своим фундаментальным человеческим качествам и нравственным свойствам относится к позитивному типу патриотической гармонически развитой, творчески созидающей исторической личности.

Оценка исторического значения Катанаева будет неполной без освещения такого аспекта, как роль Родины в его социальном бытии.

В омской истории немало известных деятелей, для которых уже само пребывание на «малой родине» явилось лишь «моментом бытия». А жизнь Катанаева, вся без остатка, до последнего вздоха, была посвящена своей Отчизне. Как говорится, «где уродился, там и пригодился».

В его биографической судьбе Омск не просто «социальное пространство», географическая точка на карте. Здесь была не только «экологическая ниша» – место жительства, прибежище от житейских невзгод... Именно в Омске, вступая в мир, «становясь на крыло», он сознавал и создавал себя. Но, унаследовав малую родину своих предков с ее традиционными материальными и духовными ценностями, Катанаев воспринимал ее не просто как патриархальную данность. Он как мог и умел сознательно стремился обогащать, развивать и обновлять жизненную среду своего обитания. Совершенствуя общественное бытие, он тем самым создавал и новый ценностный облик своей Родины. На этой благоприятной почве малой родины произрастали и крепли корни его патриотизма. Именно от этих корней, в процессе его самоосуществления шло обретение большой родины – Степного края, Сибири, России...

И последнее оценочное суждение. В чем заключается исторический урок Катанаева?

Новые поколения строят свою жизнь на основе достижений предшественников. Жизнь Катанаева и есть тот позитивный исторический образец. Он не только мог, смел, умел выбирать свой жизненный путь. Он реализовывал свои возможности и был ответственным за свои поступки.

Из поколения в поколение в общественном сознании людей бытуют традиционные представления о непрерывной связи судьбы человека и его Отечества. Именно в любви к Отчизне, верности ей вечность Катанаева обретает в вечности Родины.

 

На рубеже эпох

 

В эпоху общественной и политической нестабильности в стране Катанаев выступал в роли идейного представителя сибирской сословной казачьей группы. В годы революционного лихолетья был он уже в преклонном возрасте. Вовлеченность отставного генерала в текущий политический процесс обусловливалась рядом факторов: огромным опытом участия в общественной деятельности, интеллектуальным престижем, широкой популярностью не только в казачестве и среде своих сограждан... И хотя за плечами лежало уже семь десятилетий прожитой жизни, он оставался человеком общественным, занимавшим активную жизненную позицию.

После 11-летнего пребывания в отставке генерал вновь «на коне». С момента падения советской власти в августе 1918 г. и до конца 1919 Катанаев – член Военного Совета при главном финансово-законодательном управлении в Омске.

Еще в период первой русской революции его кандидатуру выдвигали на выборах в IV Государственную Думу. Компания эта совпала по времени с ревизией Войскового хозяйственного правления, возглавляемого им. А поскольку контроль за деятельностью этого учреждения казачьего войска не проводился в течение 17 лет, то естественно обнаружил множество недостатков. Я уже не говорю о том, что финансовая часть вся находилась в руках его родного брата, Всеволода Катанаева. Георгий Ефремович, надо полагать, больше занимался деятельностью общественной и литературной, кончилось тем, что он вынужден был уйти в отставку. И в российский парламент Катанаев не прошел. Но в этой истории больше всего его обижала не служебная критика, а газетная кампания. По его собственному выражению, «обложили со всех сторон как медведя, да еще обозвали октябристом». Эту кличку «октябрист» он воспринял особенно болезненно, считая несправедливой. Тем не менее в числе местных парламентариев, одним из самых деятельных гласных Омской городской думы Катанаев оставался вплоть до Великой Октябрьской.

После февральской революции 1917 года – сибирское казачество направляет Катанаева в Петроград на I общеказачий съезд. Избирался он не кучкой войсковой старшины, а волею всех слоев общины и войска. Потому как был уже генерал в отставке. Он всегда дорожил доверием общества. Можно ли из этого «факта участия» сделать вывод о его «контрреволюционной сущности»?

Другой пример. Судебный процесс над генерал-лейтенантом Л. Г. Корниловым.

Еще в дореволюционные годы Катанаева дважды выбирали почетным мировым судьей Омского округа. Именно поэтому сибирское казачество направило его на этот процесс, ибо казачья община и войско не могло остаться безучастным к судьбе своего выдающегося сына, выпускника Омского кадетского корпуса, талантливого военачальника... Кстати сказать, Лавр Георгиевич был приписан к своей родной казачьей станице. И кому, как не Катанаеву, можно было поручить разобраться в различных юридических хитросплетениях этого дела.

Следующий факт. Работа Катанаева в комиссии по реабилитации высших военных чинов.

После Октябрьской революции 1917 года многие военные вследствие развала старой армии, отнюдь не по идейным соображениям, а волею судьбы вынуждены были служить советской власти.

А после ее падения, в августе 1918 года, оказались в роли «предателей Отечества». И именно благодаря Катанаеву многие избежали репрессий. Назову лишь одно имя. Генерал Н. Д. Павлов, этакий, как говорили, «скрытый большевик». Начальник военно-топографического отдела, председатель Западно-Сибирского отдела Географического общества. Этот человек при всех властях, как говорится, «до того» и «после», занимался важным делом вне зависимости от политических ситуаций – спасал научные ценности: общества, музея, библиотеки от разгрома и разграбления. Впоследствии стал профессором Сибаки.

В работе комиссии по реабилитации проявились лучшие нравственные качества Катанаева – духовное богатство, порядочность и целостность его социальных отношений.

Март 1918 года. В Омске «поднимает волну» 3-й Большой войсковой Круг, взявший курс на «советизацию казачества». А еще накануне началась подготовительная пропагандистская кампания против «антинародной политики» войскового правительства. С так называемым «совдеповским нахрапом» газета «Вольный казак» стремится внести раскол в земельной общине. Определенными кругами разжигался социальный конфликт между офицерством и рядовым казачеством. С целью захвата «верховенства» в войске. В воздухе витала идея расказачивания. Катанаев, как бывший председатель войскового хозяйственного правления, ведающего и вопросами землеустройства, хорошо знал эту проблему. Он пытался объяснить, что отсутствие социальной гармонии в казачьей среде следует искать не в особенностях землепользования, а во внешних влияниях. Но руководство Кругом, зная его популярность, не дало ему выступить. Тогда Катанаев публикует в газете «Иртыш» серию статей, разоблачающих так называемое «землеграбление трудового казачества». В создавшейся политической ситуации даже председатель Омского исполкома Ишмаев советовал воздержаться от принципа «уравнительного землепользования». Характерный пример. В «Приветственном адресе», поднесенном Катанаеву по случаю 35-летней службы, отмечалась его личная заслуга именно в умножении войсковых земель. В нем говорится, что его усилиями закреплено за сибирским казачеством навечно 1,5 миллиона десятин нейтральной десятиверстной полосы, бывшей ранее во «временном пользовании», и 35 тысяч десятин Кабинетских императорских земель. «Правящий класс войска, – писал Катанаев, – всегда исходил из общеказачьих интересов – приумножал, а не «разбазаривал» земельный фонд». А офицерство, объяснял Катанаев, добивалось у правительства пенсий за многолетнюю службу и никогда не противопоставляло свои земельные интересы трудовому казачеству.

Продолжим хронику событий. Осень 1918-го. Государственное совещание в Уфе. В делегации от Сибирского казачества – Катанаев. Скорее по традиции, в качестве этакого «свадебного генерала». Но одно дело заниматься ни к чему не обязывающим ветеранским «внешкольным культпросветом», и совсем другое участвовать в политической борьбе за власть. Политические потенции казачьего историографа остались здесь невостребованными. Он скорее «присутствует», чем действует.

Итоги уфимской заседаловки и персоналии, повлиявшие на исторические результаты этого события, известны. Имени Катанаева среди них не значится.

Долгое время в среде советских историков бытовало ошибочное мнение о генерале Г. Е. Катанаеве как одном из активных участников военного переворота, приведшего Колчака к власти.

Кто же такой «переворотчик» Катанаев? Офицер сибирского казачьего войска, сын коллежского асессора Всеволода Катанаева, проживавшего по улице Варламовской в доме № 15. А генерал Г. Е. Катанаев жил на Блохинской улице.

Как свидетельствуют документы, в период революции и гражданской войны войсковой старшина А. В. Катанаев командовал 1-м Ермака Тимофеева казачьим полком. Поэтому и название операции переворота стало «Ермак».

Секретный приказ Военного министерства от 19 ноября 1918 г., подписанный временно управляющим генерал-майором Суриным, не оставляет никаких сомнений в том, что генерал-лейтенант Г. Е. Катанаев к указанным событиям не имел никакого отношения. В нем говорится о производстве за «выдающиеся боевые отличия» непосредственных исполнителей переворота: по армии полковника В. Н. Волкова в генерал-майоры, а по казачьим войскам звание полковников присвоили войсковым старшинам А. В. Катанаеву и Красильникову. Таковы факты. Я уже не говорю о так называемой «комедии суда» над «переворотчиками», где было публично сказано «кто есть кто».

Представляет интерес и роль Г. Катанаева, оказавшегося в водовороте большого конфликта между А. В. Колчаком и атаманом Забайкальского казачьего войска Г. Семеновым. Забайкальский «самостийник» не хотел идти под начало «Верховного правителя». Попытка Колчака укрепить свою власть «силовыми методами» не увенчалась успехом. Отряд генерала В. И. Волкова, посланный из Омска, не сумел «обуздать» Семенова и навести порядок на железной дороге под Читой, где он «перекрыл кислород», задержав поставки вооружения и снаряжения.

Для достижения единства в рядах армейского и казачьего командования решили прибегнуть к методам «идеологического воздействия». А среда генералитета в Катанаеве видела именно такого авторитетного общественного деятеля, который способен повлиять на «патриотические чувства» забайкальского казачества и нейтрализовать Семенова.

Министр юстиции С. С. Старынкевич, учитывая «юридический опыт» Катанаева, предложил ему возглавить следственную комиссию по делу атамана Семенова. Старый генерал не хотел ввязываться в это дело, ссылаясь на свою некомпетентность в вопросах следствия: «Я не юрист и мне уже 72 года». Разговор перенесли на «высший уровень». И не по личной инициативе Георгия Ефремовича, а по вызову Колчака. Но решающим фактором поездки Катанаева в Читу явилось поручение войскового круга.

Его единственная встреча с диктатором состоялась в феврале 1919 года. Колчак был немногословен и категоричен. Вручая Катанаеву папку с документами о «выступлениях» Семенова, сказал следующее: «... дела будут вести специалисты. Вы же нужны как человек, пользующийся широкой известностью во всем казачестве, его доверием и доброжелательностью. А это самое важное».

Члены комиссии и министр путей сообщения ждали его уже в вагоне. В дороге, ознакомившись с материалами, он пришел к заключению, что выполнить это поручение невозможно.

Хотя начальник военных сообщений Владимиров, реально оценивая читинские события, советовал Катанаеву не заниматься «душеспасительными беседами», а «запасти веревки... чтобы перевешать всех тамошних мерзавцев», при встрече с Семеновым старый генерал все же старался воздействовать на его «патриотические чувства». Послание от сибирского казачества забайкальский атаман принял, но внушение Катанаева «бросить пагубный путь» пропустил мимо ушей. И комиссию к обследованию своей деятельности не допустил. На этом аудиенция и завершилась. Прождав несколько дней и не получив ответа на призыв сибирского казачества, Катанаев удалился из «семеновского царства» в Иркутск. А в Омск летели его телеграммы с настойчивой просьбой: «прошу освободить от обязанностей председателя следственной комиссии, уважив преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье». В этом и заключается вся его «помощь» Колчаку. Миссия Катанаева в «семеновское царство» – это последний всплеск его политической активности. Он сам оценил ее как «ничтожную». Я уже не говорю об отчете комиссии.

И, наконец, эпилог его военной карьеры – пребывание в иркутской губернской тюрьме. Крах колчаковщины настиг его в иркутской гостинице «Модерн». В ней размещалась последняя штаб-квартира прибывшего из Омска Совета Министров.

Катанаев проживал здесь в номере 48 с осени 1919 г. Одни члены правительства вели переговоры с эсеро-меньшсвистским Политцентром о передаче власти, другие спешно покидали гостиницу, устремляясь на Восток.

На совести Катанаева не было «злодеяний», чтобы на закате жизни покинуть Родину, бежать за границу. В Омске его ждала семья. В связи с транспортными сложностями, возникшими вследствие отступления войск на Восток, он терпеливо ждал развязки событий.

4 января 1920 г., как только части генерала Сычева оставили Иркутск, началось разоружение гарнизона и аресты «бывших». Кроме Катанаева, в гостинице проживали: министры, военные, профессура, прибывшие из Омска. Всех поместили в тюрьму, стоявшую на берегу реки Ушаковки.

В период иркутского двоевластия Политцентру было не до разбора с заключенными. Лишь в середине января, когда в тюрьму доставили Колчака со свитой, была создана Чрезвычайная следственная комиссия. Начали выяснять, «кто есть кто». Так что в тюрьме Катанаев провел почти 2 месяца.

Слух об его аресте дошел и до омских «власть предержащих». А они в это время проводили в жизнь декрет ВЦИК «Об отмене частной собственности на недвижимость в городах». И не дожидаясь решения суда, Омгубревком конфисковал дом Катанаева как «имущество бежавшего буржуя». Семье же оставили лишь одну комнату в доме на Блохинской.

Во время следствия состоялась встреча Катанаева с К. Поповым. «Присяжный поверенный» и генерал не просто земляки. В своем родном городе они оба были известными людьми – являлись гласными Думы, членами «Общества изучения Сибири», занимались лекционной, литературной, просветительской деятельностью. По выражению Георгия Ефремовича, «бывшему омскому арестанту» не нужно было объяснять, кто он такой.

После расстрела Колчака Иркутск находился на осадном, а затем и военном положении. Поэтому Катанаев еще несколько недель провел в тюрьме. Накануне вступления в Иркутск 30 стрелковой дивизии Красной Армии последовало распоряжение о его освобождении: «...за дряхлостью лет и отсутствием конкретных обвинений». 3 марта он вышел из тюрьмы. Но приобрести билет, чтобы вернуться домой, он смог лишь после получения вызова от Западно-Сибирского отдела Географического общества.

Так завершилась его «одиссея» – странствия по бурному морю государственного неустройства периода революции и гражданской войны. Умер Катанаев 18 декабря 1921 года.