Литературное представление по творчеству Ивана Ермакова

  Ирина Иосифовна Комарова,

ведущий методист

библиотеки им. Т. Белозерова (г. Омск)

 Информация для библиотекарей:

Иван Ермаков – новое для нас имя среди детских писателей г.Омска. Большую часть своей жизни автор жил в Тюменской области, его книги выходили в свет в Тюмени, на Урале и в крупных центральных издательствах.
 В год 70-летия омского областного театра куклы, актера и маски «Арлекин» библиотекари Омска впервые обратили внимание на тот факт, что Иван Ермаков в 30-е годы ХХ века был одним из первых в нашем городе актеров-кукольников и входил в труппу театра. Поэтому мы по праву можем считать этого известного писателя-сибиряка своим земляком. Страницы его творчества могут быть по-прежнему интересны юным читателям. Они написаны ярким народным языком и исполнены подлинной любовью к родному краю – Сибири.

Музыка. На переднем плане - декорация: пенек у деревенской избы, недалеко – высокий тополь.

1-я ведущая. Здравствуйте, ребята!

У каждого есть любимая родная мать, а вот у меня не одна мать, а две. Вторая – земля зелёная, всемилая наша.

(Под музыку спокойную, нежную). Родная мать песенки над колыбелькой пела, сладким молочком вскармливала, имечко дала, русую головушку расчёсывала, а стоило сделать первый шаг, как вторая мать – земля ласковая – подошовки розовые целовать принялась. И поманила меня: «Иди-ко, гляди-ко, много див у твоей Зелёной Матушки про тебя наготовлено. В грудку - дыхание свеженькое, сквозь цветы да мяты процеженное. Язычку-лакомке – земляники, малины да любой сладкой ягоды, глазам – жар-птицы, полянки лесные, ушам – соловеюшки звонкие».

Кропят голову её чистые дождички, мужаешь под её резвыми громами, растёшь, крепнешь, зорче становятся глаза. Вот у первой матушки и морщинки на лице обозначились, и седые струнки по косам прянули, а вторая, что ни год, всё моложе да красивее перед глазами является. Цветёт она лугами, зеленеет лесами, порхает красной птичкой, снуёт весёлой рыбкой, прядает вольным зверем – солнышко, звезда и радуга её охорашивают, синие ленты рек её украшают.

 

2-я ведущая. Давным-давно в сибирской деревеньке родился крестьянский сын – Ваня Ермаков. Мальчик с поэтической, тонкой душой. Другой пройдёт мимо чего-то, да и не заметит, а чуткая Ванюшкина душа на всё тонко откликается.

Как любой ребёнок, любил он слушать сказки, да и сам учился сказы сказывать, и такие складные, витиеватые, что напечатали их потом в книгах. И стал Ваня Ермаков известным писателем.

1-я ведущая. Как хочется вместе с маленьким Ваней оказаться на деревенской завалинке и послушать доброго сказочника!

2-я ведущая. Вот, например, дедушка Берёстышко… (Выходит ребенок в костюме деда Берёстышко, садится на берёзовый пень). Возьмёт самый заурядный случай и в такие узоры его изукрасит, так быль с выдумкой перепаяет, что только сиди да покрякивай. И мухомор, и пчела, и окунёвый глаз, и кукушкино яичко – всё у него на свои особые голоса заговорит. Болотная кочка – та чего-нибудь моховыми губищами бухтит-квачет… На всякие изломы да извороты язык свой приловчил…

К дедушке Берестышко подходят два ребёнка в деревенской одежде , садятся рядом.

1-й ребёнок (обращаясь к деду). Как это ты, дедо, всякому зверю-птице подражать научился?

Дед Берёстышко вздыхает, отворачивается, нюхает табак. Чихает. Дети ждут.

Дед Берёстышко. За неволею, голубки мои, научишься. Вы вот при отце-матери безотлучно находитесь, а я до пяти годов у скворца Дразнилы в дупле жил. От него чего не переймёшь! На все голоса птица!

2-й ребёнок. Как же ты к скворцу попал?

Дед Берёстышко. Маленький тогда я был… Несмышлёныш совсем… Вынесла меня сестрёнка на лужайку, на свежий ветерок. Положила на одеяло, а сама убежала цветочков мне для забавы нарвать. И уследил меня коршун – Вострый Глаз. Подхватил за рубашонку и потащил в гнездо своё коршунячье, коршунят своих, большеротых обжор, полакомить задумал. Я сплю. Так то есть храплю, что в облаках дырки просвистываются. Укачивает меня на рубашонке-то. Тёплым ветерком обдувает.

Потом чую, дыханья мне не хватает. Воротником горло перетянуло. Как заревел я на всю поднебесную – у коршуна лапки-то и сдрожали… Я и полетел без парашюта… Если бы не рубаха, разбился бы на мелкий дребезг. Зацепился я ею за сухой сучок и повис на берёзе… Смотрю - напротив меня дупло виднеется. А в дупле скворец Дразнило со своей скворчихой сидит.

На середину сцены выходят мальчик и девочка в костюмах птиц-скворцов.

Дразнило (плачет). Посиротила нас зверь-рысь! Поприела наших детушек-скворчаток!

Скворчиха (плачет). Новых скворчат нам теперь не завести – осень близко… (Замечает деда Берестышко, говорит скворцу). Давай возьмём, старик, этого парня на прокормление!

Дед Берёстышко. Созвали они скворцов со всего леса и оттащили меня в дупло. Дразнило первым делом червяка мне разыскал.

Дразнило (обращаясь к Берестышко). Ешь, наводи тело! Червей нынешний год не обери-бери. И жирнющие…

1-й ребёнок. Ну, и ты ел?

Дед Берёстышко. А куда же ты, голубок ласковый, поденешься? Ел. И жуков, и стрекозух, и метличков. Одной только лягухой брезговал. (Вздыхает).

2-й ребёнок. А как же зимой? Скворцы ведь в тёплые края улетают.

Дед Берёстышко. Улетают. И мои улетели. Только перед отлётом усыпил меня Дразнило. Такое баю-баю мне запел, что я как на третьем колене уснул, так и до свежих червей не просыпался.

1-й ребёнок. А как же ты не замёрз?

Дед Берёстышко. Дак они же меня пухом и мохом укатали!

2-й ребёнок. А как ты опять на земле очутился?

Дед Берёстышко. Рассердился на меня Дразнило… Пять лет они собственных детей не выводили – всё меня вскармливали.

Дразнило (деду Берестышко). Мы недопиваем, ни дня, ни ночи не знаем, а у тебя ни крыла, ни хвоста не растёт!

Скворчиха. Прочь из нашего дупла, поросёнок неблагополучный!

Дед Берёстышко. Ну и опять они давай скворцов со всего леса сзывать. Еле-то, еле совладели вытащить меня, я к той поре толстый стал. Добрался я до деревни и стал там жить.

1-й ребёнок. А скворца ты, дедо, после того видел?

Дед Берёстышко. А как же! Частенько видимся. Он уже теперь не сердится. Я ещё от дупла где иду, а он кричит…

Дразнило («подлетает»). Здррравствуй, Берррёстышко!

2-я ведущая. Растут деревенские мальчишки…До войны Иван Михайлович Ермаков жил в Омске и был актёром-кукольником.

Звучит тревожная музыка.

Но пришла на нашу землю беда неминучая. Немецко-фашистские полчища напали на родную землю…

1-я ведущая. Придёт час, и не пустобайкой зазвенят петые-перепетые слова – «Мать-земля моя, Родина», - присягой зазвенят, и двум матерям станет биться твоё просветлённое сердце.

Обидят которую – в бой пойдёшь. Согрубят им – ты заступничек! На красоту и счастье ихнее кто замахнётся, - ты того за руку схватишь, остановишь её! А надо – и кровь, и жизнь отдашь.

2-я ведущая. Вот и досталось писателю-сказителю повоевать на Волховском и Ленинградском фронтах, да пролить свою кровушку за родную землю. Он дважды был ранен. А за доблесть свою и храбрость получил Иван Ермаков Орден Красной Звезды.

Как важно для Ивана Ермакова, чтобы страна помнила своих героев, вы узнаете из повести «Стоит меж лесов деревенька».

1-я ведущая. А посреди деревеньки растёт высокий тополь… Высоки тополя по Сибири растут! Через горы им видно. Через долы им слышно. И недрёмны их зоркие вещие очи. Тыщу дней и ночей, да ещё сотни дней и ночей неотступно глядели они на кровавый закат, где нещадно и смертно сражались сибирские грозные роты. Оседала одна пыль под их сапогами – вздымалась другая, истаивала одна лыжня – проминалась другая. По бессмертью шагали, на легендах венчались.

И всё дальше и дальше, туда, на кровавый закат.

«Ты прости, мать-Сибирь, что не кажем лица, что спиною к тебе тыщи суток стоим – недостойно бесстрашным твоим сыновьям даже малым мгновением глаза от врага отвести».

Скольких же, скольких их, беззаветных, упавших на кровавый закат, не досчитались вы, тополиные вещие очи?..

2-я ведущая. Старый тополь посреди деревни был посажен в честь дедушки третьеклассника Савоськи Горошка. А дед его погиб смертью храбрых под стенами Кёнигсберга.

Нет дедушки у Савоськи, только тополь остался… Летней порой взберётся Савоська проворным собольком под его лепетливую крышу. Коль обидели крепко – горстку терпких слезинок на зелёную тополиную грудь прольёт. Словно бы деду на гимнастёрку…

Часто Савоська беседовал со старым тополем, поверяя ему свои детские тайны.

1-я ведущая. Но вот однажды случилась беда. Стоит Савоська у тополя (выходит Савоська, встает у декорации-дерева), и тревожно стало его сердцу – сворачивают двое к дереву и несут топор и пилу. (Выходят два юноши – Захарка и Володя).

Савоська (тревожно). Дяденьки! Вы зачем с топором… с пилой?

Захарка. Тебя не спросили! (Обращается к Володе). Подрубай с той стороны!

Савоська (заметавшись от одного к другому). Дяденьки, не надо! Это дедушкин! Он смертью храбрых пал…

Захарка. Вот и этот сейчас хряпнется! (Посмеиваясь). Подрубай!

Володя. Здесь, малый, клуб наметили строить. Видишь, колышками размечено…

Савоська. Не надо клуб! (Савоська собой заслоняет тополь). Это мой!.. Это дедушкин!  

Захарка швыряет Савоську в сторону, а тот подставляет свой портфель под пилу.

Володя. Обеспамятел, что ли?

Савоська. А пу… пусть не трогает! Пусть не трогает!

Захарка (хватает Савоську за шиворот и оттаскивает от тополя). Рахитик несчастный! Ты чего?! Душа у тебя в самоволку ушла – под самую пилу лезешь?!

Савоська. Дяденька Захар! Миленький! Не пили… Это дедушка… Дедушка мой!

Захарка (Володе). Подрубай! Я попридержу!

Володя (решительно). Не буду, Захарка…

Захарка. Чего?!

Володя. Не буду, у меня тоже дед… Тоже там… Погиб!

1-я ведущая. Ребячье сердце в неправой обиде, что птичий подранок. Отчаянным становится оно, отважным, неустрашимым. Отвага та чистая, безгрешная, неподкупная… Вспыхнет сердечко и так воссияет враз, так озарит окрест, что много других до нежданной слезы обожгёт.

2-я ведущая. Савоська стойко оборонял дедушкин тополь, а утром взял в руки ружье. На его выстрелы сбежался народ…

1-я ведущая. Бережно подхватили мальчонку, приняли двустволку, и поплыл, не коснувшись земли, на горячих людских руках. От вдовы ко вдове, под седые бороды, на хриплые груди солдатских отцов, на жёсткие протезы сельчан-инвалидов…

2-я ведущая. Пробудил поступок Савоськи память о погибших сельчанах.

Не изболелась боль, не исплаканы слёзы о грозных сибирских ротах. В солидарность с Савоськой стали сажать люди свои тополя около дедушкиного тополя.

1-я ведущая. Стоит меж лесов деревенька, зеленеет в ней роща героев. Сегодня стар и млад ограждает её штакетником.

Даст Урал камня. Камня белого, крепкого, вечного. Привезут камень в родную деревню и поставят его в дедушкиной роще.

И на вечную перекличку с людскими сердцами и памятью встанет грозная сибирская рота.

Музыка. Дети читают стихотворение Т. Белозёрова «Вечный огонь».

1-й ребёнок.

Иду я в сквер мемориальный

По плитам,

гладким, как стекло,

От звуков музыки печальной

На сердце грустно и светло.

Молчат чугунные знамёна,

Мерцает мрамор и гранит,

И зелень тихого газона

Росу печальную хранит.

Не птица огненная машет

Своим задумчивым крылом -

Горит огонь в латунной чаше –

Живая память о былом.

 

2-й ребёнок.

Но те, что в землю полегли,

Твою судьбу уберегли.

Они горели в самолётах,

В окопах мёрзли на снегу,

В морях тонули и в болотах,

И смертью смерть несли врагу.

Вот с окровавленной повязкой,

Швырнув на землю автомат,

Встаёт солдат с тяжёлой связкой

Противотанковых гранат.

Под Кенигсбергским небом серым
 В порыве яростном встаёт,

Навстречу «Тиграм» и «Пантерам»

Сквозь смерть

В бессмертие

Идёт.

Музыка.

Список литературы

1. Ермаков, И. Атаманово подаренье [Текст]: современные сибирские сказы. – Новосибирск: Зап.- Сиб. кн. изд-во, 1964. – 128 с.: ил.

2. Ермаков, И. Володя-солнышко [Текст]: док. повесть и рассказы. – Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1971. – 79 с.: ил.

3. Ермаков, И. Голубая стрекозка [Текст]: (сказ). – М.: Сов. Россия, 1962. – 51 с.

4. Ермаков, И. Стоит меж лесов деревенька [Текст]: избранные сказы. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1973. – 288 с.: ил.

5. Ермаков, И. Стоит меж лесов деревенька [Текст]: повесть и сказка-быль. – М.: Дет. лит., 1974. – 96 с.: ил.