У ДЕДУШКИ МИХЕИЧА

Вернусь в «Березки», с ними мы еще не расстались.

В «Березках» мы набрели на озеро. По правде сказать, не сами набрели, Капа нас привела.

По берегам озера кудрявился тальник, длинные ветви его купались в воде. На кромке щетинился камыш, а на воде на широких округлых листьях покачивались белые чаши водяных лилий. Даже не верилось, что это не в сказке, так они были хороши. Мы невольно застыли перед такой красой. Даже суперечливый Лешка Климов не сказал свое «подумаешь!».

А кругом, как говорится, кипела жизнь. В зарослях тальника суетились, подавали свои голоса пичуги. На ветке смородины сидела зорянка и пела свою песню, похожую на торопливый говорок. Маленькая уточка-чарушка вела свое семейство к зарослям камыша, там, наверное, безопаснее.

А над озером быстрые стрижи ловят мошкару, пьют на лету воду. Взовьется стриж в вышину и - камнем вниз, черкнет по воде и - снова вверх. А вслед за ним по озеру разбегаются волнистые кольца.

Казалось, все живое вокруг тянулось к озеру.

Озеро называлось Демидово. Говорили, на дне его бьет родник. В давние времена вокруг родника вырыл котлован человек по имени Демид, живший в этом лесу. Он ушел или умер, а имя свое оставил озеру.

- След на земле, - сказала задумчиво Капа, - добрый след... У поэта Леонида Мартынова есть такие строки:

Скажи, какой ты след оставил?

След, чтобы вытерли паркет

И посмотрели косо вслед,

Или незримый, прочный след

В чужой душе на много лет...

Нам прочитала эти стихи Капа. Я запомнила и записала. Я тоже хочу оставить добрый след. Но как?

На берегу этого озера мы увидели следы костра, пустые консервные банки, битые бутылки, увядшие лилии и ветки тальника. Неприятное, грустное зрелище.

- Вот тоже след оставили, - с горечью сказала Капа, - любители природы даже лилий не пощадили...

- Грабители, бандиты, - поддержал её Лешка Климов, - попадись они только мне...

Мы все были возмущены.

- Давайте, ребята, поможем лесу, уберем весь этот мусор, - предложила Капа.

Конечно, мы охотно отозвались: поможем!

Капа захватила с собой лопатку с короткой ручкой, мы перекопали землю, захоронили весь этот хлам. На месте кострища осталась лысина, грустная такая лысина. Когда еще здесь вырастет трава?! Это боль, рана на земле...

- Во, во! - закричал вдруг Лешка, словно открытие сделал. - Через века какой-нибудь археолог, будут же у них археологи, найдет при раскопках эти огрызки и скажет: «Следы первобытных людей двадцатого века. Тоже памятник о себе оставили».

- Ну, таких памятников поменьше бы, - покачала головой Капа, - а если вы хотите на деле помочь лесу, обратимся к муравьям...

- К муравьям? Причем тут муравьи? - так и посыпались вопросы.

- Очень даже причем! Муравьи большие друзья леса, охраняют его от короедов, усачей, сверлильщиков, не перечесть всех вредителей...

Мы пошли глубже в лес и у подножия ели увидели большой муравейник, целую колонию рыжих муравьев. Посреди -вроде купола, от него в разные стороны, как нити, - пути-дорожки, по этим дорожкам двигались муравьи, будто невидимый регулировщик направлял тут движение. Крохотные работнички тащили какие-то травинки, пушинки, хвоинки, словом, строительный материал для своего дома -муравейника. Неподалеку еще один муравейник. Но что такое?! В купол его воткнута палка, а вокруг снуют муравьи, я бы сказала, озабоченно, взволнованно. Кто знает, может, они могут волноваться.

- Вот, пожалуйста, полюбуйтесь, - возмутилась Капа, - снова какие-то любители природы, а может, те, что у озера развлекались, порушили муравейник, давайте, ребята, поможем муравьишкам подремонтироваться.

Капа выдернула палку, и мы начали подправлять муравьиный дом.

Потом Капа подвела нас к двум сросшимся березам-сестрицам:

- А здесь труженики-мураши добывают корм для своей королевы - муравьиной матки. Посмотрите...

Вот муравей подполз к березе и начал подниматься по стволу дерева, добрался до листьев. День был солнечный, сухой, а с березового листа срывались капли, будто он потел, как человек от жары. Капа повернула листок, и мы увидели: весь он покрыт черными точками.

- Это тли - муравьиные коровы и вредители дерева. Капа взяла с собой тюбик с желтой краской, чтобы показать нам, как доят муравьи своих коров.

Она сняла со ствола березы муравья, осторожно окрасила его в желтый цвет и посадила обратно на ствол.

Мы начали следить за желтым «дояром». Он подбежал к черной точке, начал её поглаживать своими усиками. Вынырнула капелька, мураш её выпил, пополз к другой точке, брюшко его раздулось, он прямо на глазах потолстел и начал спускаться с дерева. Навстречу ему карабкался другой «дояр». А толстяк скрылся в муравейнике, мы следили за ним. Вскоре он снова выполз, но уже похудевший, отдал молоко муравьиной матке-королеве.

Такое у них разделение труда: одни работяги строят, другие - кормят, а королева-матка личинки кладет. Дисциплина и порядок полные...

Такие они, друзья леса.

Оказывается, и остромордые лягушки тоже друзья леса, а, значит, и наши. Брр.... Не терплю их и боюсь, так же, как и мышей. Скользкие, пучеглазые, языкастые. А ведь они, лягухи, оказывается, пользу приносят, ловят своими длинными раздвоенными языками, как хлопушками, разных гусениц, жуков, комаров, прочую вредительскую тварь. Мы должны их оберегать. Друзья леса, значит, и наши друзья. Капа даже знала, что одна лягушка за лето уничтожает больше тысячи вредных насекомых. Поэтому лягушка - наш друг.

Лешка даже возмутился:

- Это собака - друг человека. А лягуха?! Разве можно сравнить моего Джима со скользкой тварью, на которую и смотреть противно?

- А ты не сравнивай, каждый по-своему друг человека, - сказала Капа.

На опушке леса залегло небольшое болотце, а может, застоявшаяся последождевая лужа. На воде плавали странные пузыри - прозрачные с темными точками.

- Это лягушечья икра, - сказала Капа, - потом эти точки превратятся в запятые - головастиков, а из головастиков - в лягушат. Но здесь болотце скоро высохнет, и икра пропадет, надо бы спасти, - Капа вопросительно посмотрела на нас, - может, попробуем помочь? Может, когда пойдем к лесничему, а пойдем к нему обязательно, попросим ведро, зачерпнем сколько сможем этой икры, отнесем к озеру, спасем многих лягушат, даруем им жизнь.

- Во спасатели! Браво! - съехидничал Лешка.

- Почему бы не спасти, - поддержала Капу Светка, - даруем им жизнь...

Видно, ей понравились Капины слова: «даруем жизнь».

«А все-таки они препротивные, лягухи», - подумала я, но не сказала ни слова, промолчала.

Узкая тропа привела нас к избе лесника.

Не лесная избушка на курьих ножках, а осанистая, коренастая рубленая изба с резными наличниками, приветливым крыльцом с перильцами. Она мирно вписывалась в лес со своим огородиком, яблоньками, колодцем, не порушила его красу и будто гостеприимно звала к себе.

Лесничий Игнатий Михеич, или просто Михеич, как называла его Капа, был под стать своей избе, крепкий такой, коренастый, седобородый. Встретил он нас радушно. Оказалось, с нашей Капой был знаком еще с её студенческих времен.

Вместе с ним жил внучок Андрейка - белоголовый, говорливый мальчонок. Папа и мама его работали далеко на Севере, где добывают нефть.

У Михеича и Андрейки в избе уживался целый зверинец: птицы, звери. Я никогда не видела щеглов, а у Андрейки ручной щегол. И верно, настоящий щеголь, только мягкий знак в конце слова поставь. Вокруг клюва бархатисто-красная кайма, крылья черные с желтыми «зеркальцами», грудка, как жилет у модника, - белая, со светло-коричневыми пятнами. Щеголь да и только! А поет, будто серебристые струны, нити из горлышка вытягивает. Хорошо поет! Красивая птица!

Андрейка рассказал, что дед нашел Антошку, так назвали щегла, в лесу с переломанным крылом. Птица погибала. Дедушка подобрал её, вылечил, и она так и осталась жить у лесника. Улетала и снова возвращалась. С Андрейкой дружбу завела, сидела у него на плече, крылом будто волосы гладила. Когда садятся за стол кушать, Антошка тут как тут. Ему позволяли крошки хлебные со стола клевать. Но больше всего Антошка любил конопляное семя, Андрейка насыпал его на столе, хотя дед сердился, говорил: «Это не порядок, птицу надо приучать к кормушке».

Жила у Михеича и Андрейки занятная пара. Они сидели у печи, оба серые, мохнатые, прижавшись друг к другу, будто обнимались.

- Это наш зайка Сенька и его подружка Мурка, -представил Андрейка. Оказывается, зайку дедушка тоже подобрал в лесу с подбитыми лапками, подлечил, и стал зайка членом семьи лесника. На удивление, подружился с кошкой Муркой, хотя еда у них разная: Сеньке - кочерыжки капустные, морковку, Мурке - рыбку, молоко, да и мышей она ловит. Они так часто сидят рядышком, Мурка мурлычит и облизывает Сеньку. Выйдет Сенька во двор погулять, Мурка за ним. Наш Пиратка было кинулся на зайку, так Мурка ему чуть глаза не выцарапала. Дедушка относил Сеньку в лес, но тот возвращался. Так что теперь это наша домашняя животная, - сказал Андрейка.

Прижились у Андрейки два ежика - Гришка и Сережка, забавные такие. У Гришки на иглы было наколото что-то похожее на морковь.

- Это и есть морковка, - сказал Андрейка, - еж нашел на полу и подцепил на иглу себе. Вроде не ест, а накалывает на себя. Может, у них мода такая ежиная. Он и яблочки-падалки носит по осени на иглах. Вообще-то они, ежи, едят на воле насекомых, слизней, мышей. А наши Гришка и Сережка, как приходят домой, любят лизать мыло, газетную бумагу, видно, запах им по душе. Еще любят молоко. Про ежей идет на селе молва, что они коров доят, но это поклеп. Еж забирается в коровник и ждет, не брызнет ли у доярки струйка молока мимо ведра, и ловит на лету, а сам доить пока не научился. Наши Гришка и Сережка живут вольно, уходят в лес, может, поэтому и возвращаются. Никто их не неволит.

И еще, на удивление, Михеич и Андрейка одарили именами не только животных, птиц, но и многие деревья. Вот ту молоденькую березку, что растет у крыльца, зовут Аннушкой, и верно, она похожа на девушку. Дед и внук так и говорят меж собой: «Лопату, грабли я оставил возле Аннушки». И понятно: возле березки.

А неподалеку, за оградой лесникова двора, растет старая, кряжистая ель, у нее ветви начинаются от самой земли, как длинная, пышная юбка. Это Матрена Потаповна. Андрейка окликает ее, как живую. И не удивляешься, именно Матрена Потаповна! Рядом рябинка развесила свои узорчатые листья. «Здравствуй, Настенька!» - здоровается с ней Андрейка. И кажется, она кивнет узорчатой листвой: «Здравствуй».

- Деревья, они тоже уважительное отношение понимают, - сказал Михеич.

И мне тоже показалось: понимают...

Шелестели листья, травы, перекликались птицы, пчелы, шептал лесной родничок. Все подавало голос, говорило. Умей только слушать, понимать...

Никогда еще я не испытала такого. Кажется, тут становишься сильнее, дальше видишь. Я почувствовала в себе силы помочь маме, Маринке пережить ту беду, которую принес нам папа. Будто лес, его жизнь научили меня...

...На прощание Михеич сказал:

- Хотел бы видеть вас, дорогие ребята, не гостями-экскурсанта¬ ми, а помощниками, друзьями леса. И по¬ чаще бывать у нас. Вот лягушат вы задумали спасти - это хорошо. А сколько еще дел ждет вас впереди...

Все мы решили помочь лесу, даже суперечливый Лешка Климов.

До свидания, лес! До скорого свидания! Мы будем твоими друзьями и помощниками!

Юрасова Мария