Шурик с Максимкой пошли на лыжах кататься. Долговязый Шурик – впереди. "Вжик-вжик" его лыжи. А толстенький Максимка – сзади, едва поспевает на своих нераскатанных.

– А куда мы? – спрашивает он, догоняя Шурика.

– "Куда, куда!" За Иртыш.

– Ого! В такую даль.

– Ни фига – даль... Хочешь знать, Костя Коненко вчера там лисицу видел. Рыжую. Может, и нам повезёт.

– Живую? Врёшь!

Максимкины любопытные глаза быстро забегали: верит и не верит. Ещё не приходилось ему рыжую плутовку живьём видеть, знает о ней только по сказкам. И теперь представил её с хитрой узкой мордочкой и пушистым хвостом среди хмурых елей с колючими лапами, где мшистый пень таинственно приговаривает: "Колдуй, баба, колдуй, дед..."

– Домик бы тот увидеть, – вслух помечтал он.

– Какой еще домик? – удивился Шурик.

– Ну, тот, знаешь? В сказке Андерсена домик был. Еще с красными и синими стёклами, а у двери – два деревянных солдата, всем честь отдавали. Помнишь?

– Даёшь, малыш, – едко ухмыльнулся Шурик. – Пора взрослеть.

Сам Шурик за этот год заметно вытянулся, всех в классе перерос и держался теперь за старшего. К сказкам он всегда относился свысока, считал их забавой для малышей и не упускал случая похихикать.

– Сказка – ложь, – говорил он убеждённо, переделывая на свой лад известную поговорку. – Добрым молодцам урок.

Его за это не упрекали, авторитет Шурика был непоколебим. Ведь лучшего спортсмена в четвертом "Б" не было.

Пробравшись через лазейку в дощатом заборе, мальчишки вышли к дороге и по её обочине заскользили к пристани. Вскоре перед ними открылся Иртыш.

Иртыш – большая река, река-труженица. Летом по ней сплошным потоком идут пароходы, катера, самоходки. Стоит шум, кипит работа. А зимой – тишина. Лёд, снежная равнина. Отдыхает река, отсыпается.

Лыжня с крутого берега резво скатилась вниз. Дальше обе ее ниточки в одну соединились и дружно направились на другой, пологий берег. Там летом топко, мелкие озерки, в камышах утки гнездятся. А сейчас всё снегом замело, лишь покачиваются на ветру скрипучие ветлы, да ивовые кусты ветвями помахивают. Рыжая плутовка там вчера и объявилась.

Первым подошел к спуску и встал на изготовку проворный Шурик. Поправил шапку, подтянул зубами рукавички и крикнул:

– Поке-до-ва!

Лыжи сорвались с места и стремительно понеслись. Далеко-далеко укатились. Шурик обернулся назад и, подбадривая, крикнул:

– Ну! Не робей!

Максимка наверху засуетился. Приблизился к спуску, глянул вниз и трусливо попятился – такая крутизна!

– Ты что, – хихикнул Шурик, – поджилки затряслись?

– Дурак ты, – буркнул Максимка и подумал: "Что это я? Нужно сосредоточиться. Еще поглядим, кто забоялся".

Опять подъехал к спуску, намереваясь во что бы то ни стало побороть страх. Но тут его внимание привлекла серая ворона. Всклокоченная, с толстым клювом, она ходила по сыпучему снегу, как по сахару.

"Вот у кого житуха! – позавидовал Максимка. – Никаких тебе крутых спусков..."

– Ты скоро? – прервал его раздумья Шурик.

– Щас, щас...

Максимка опять глянул вниз – и страх охватил его с новой силой. Как назло, увидел тёмное бревно, торчащее из снега. "Запросто можно расквасить голову или свернуть шею. И ради чего все это?"

– Довыпендриваешься, – настойчивее стал подгонять Шурик, приближаясь. – Щас спущу вниз головой, тогда узнаешь...

– Не-ет! Нет, нет, – закричал Максимка. – Я сам.

Сделал еще попытку оттолкнуться, но упрямые лыжи даже не шевельнулись. Словно окаменели.

Это окончательно вывело из себя Шурика.

– "Сам, сам", – закричал он сердито. – Сколько можно? Ты как этот... этот... Сидел бы дома, коль кишка тонка, читал бы свои глупые сказочки... Андерсен!

От стыда Максимка готов был сквозь землю провалиться. "Трус, трус", – тупо стучало у него в висках. Серая ворона всё еще бродила по снегу, но он её уже не видел, ничего не видел – потемнело в глазах. Да ладно, была не была! Максимка машинально двинул ногами – и лыжи покатились, сами покатились. Нет, не помчались бешено, как у Шурика, а, нераскатанные, пошли потихоньку, плавно. О страхе в эту минуту Максимка больше не думал, ни о чём не думал, он знал, что едет. Едет, едет!

В конце спуска лыжи резко тряхнуло на выбоине – и Максимка свалился на бок, как мешок. Чуть не заплакал от досады. Но тут же вскочил и закричал:

– Съехал я, съехал! Правда же съехал? Я не удержался внизу, а это не считово. Правда? Не считово?

Шурик сменил гнев на милость:

– Ладно... Поехали! Только ты не отставай…

Рыжая лисичка им в тот день так и не встретилась, а мшистый пень-здоровяк попался – слегка обгорелый. Только ни разговаривать, ни колдовать он не умел.